Сброд. Константин Квашин

еле сдержался, чтоб не растянуть улыбку. Это явно не слова брата – он никогда не был достаточно остроумен, чтобы выдвигать претензии, построенные на иронии – значить, в отряде поднимали этот вопрос, и кто-то, у кого неплохо подвешен язык, выдал похожую фразу. Видно она произвела эффект на присутствовавших, раз настолько запала в память даже Туру. Горан второй раз еле сдержал улыбку, представляя, как его недалёкий братец мямлит что-то несвязное, силясь родить что-либо вменяемое в ответ. Он явно тогда выглядел глупо (Тур всегда так выглядел, когда дело касалось дипломатии), а теперь подсознательно винил в этом брата, как и подобает простаку, способному что-то сделать только по чужой указке. Горан поймал своим взглядом глаза Тура, впился в них, словно хищник в свою жертву, и не спеша, чётко выговаривая каждое слово, ответил:

      – Ты, братец, я смотрю забыл, что по нашему договору моя задача состоит в том, чтобы разведывать маршруты больших обозов, и сообщать их вам. Ты, наверное, полагаешь, что я ничем не рискую, и что работа моя не сложная. Что ж, давай поменяемся с тобой ролями: я останусь здесь и возглавлю твоё воинство, а ты отправишься по городам, в поисках достойной добычи. Будешь льстить, стелиться перед глупыми и жадными торгашами, пытаясь выведать у них маршрут обоза. Будешь носить взятки городским стражникам, чтоб не дознавались кто ты такой, и откуда у тебя товар. Ведь моя часть работы так проста и не опасна! Что скажешь?

      Тур насупился и замялся, осознав, что втираться в доверие, да и вообще общаться с незнакомыми людьми, не приставив нож к горлу, это неизведанное для него поприще. Видя его смущение, Горан положил ему руки на плечи и снова посмотрел в глаза, но на этот раз со всей родственной теплотой, которую только был способен изобразить:

      – Не смущайся брат. Ты думаешь, у меня получилось бы держать в повиновении этих головорезов?! Думаешь, я смог бы бесстрашно вести их в бой, громя всех на своём пути, как это делаешь ты?! Ты рождён с сердцем великого воина в груди! Вся земная твердь сотрясается от твоей могучей поступи! Скоро твоё воинство наберётся силы, и нашей целью будут уже не вшивые обозы, а большие города, которые при одном упоминании твоего имени, будут в ужасе готовы откупиться любой данью!

      Лицо Тура вмиг прояснилось, на устах заиграла плохо скрываемая, довольная улыбка. Увидев, что добился желаемого эффекта, искусно потешив его самолюбие, Горан продолжил:

      – Думаю, брат, те сомнения, что ты высказал мне, не могли зародиться в твоём честном и храбром сердце. Кто-то в твоём воинстве усомнился в пользе моего вклада в наше дело?

      Тур стал оправдываться, снова смутившись:

      – Да никто бы не осмелился при мне высказать подобные сомнения! Просто был разговор, в котором кто-то, не подумав, ляпнул что-то в этом роде… Но ты меня знаешь, брат! Я немедленно заткнул поганую пасть этому наглецу, а если бы он не унялся, то порубил бы его на куски!

      Внимательно выслушав оправдания брата, Горан сделал маску разочарования, с небольшой примесью обиды, и горько проговорил, опустив глаза:

      – Всё