Восход стоит мессы. Татьяна Скворцова

войны. Но, уверяю вас, меня она не радует, ибо мало удовольствия иметь в своем тылу города, что ненавидят нас. Быть может, когда-нибудь нам удастся завоевать их доверие.

      Они уже миновали вход во дворец и вышли в центральную галерею, Генрих придержал дверь, пропуская спутницу вперед.

      – Завоевать их доверие? – с сомнением произнесла она. – Впрочем, когда я слушаю вас, это не кажется мне невозможным.

      Маргарита подумала, что он совсем не так прост, как показался ей при первой встрече. С каждым днем она все больше убеждалась в этом. Сначала она считала его грубым провинциалом, и мысль о браке с ним вызывала у нее лишь тоску. Но инцидент с Гизом заставил ее иначе взглянуть на своего жениха.

      Будучи женщиной до мозга костей, Маргарита не могла не оценить победу короля Наваррского над более сильным противником, одержанную лишь с помощью ловкости и ведра воды. Она опасалась, что будущий муж не простит ей нанесенного оскорбления, но он вел себя так, будто ничего не произошло, не требуя ни объяснений, ни компенсаций, чем вызвал ее невольную признательность.

      Маргарита видела, что очень нравится ему, да он и не скрывал этого. Однако ни разу ни словом, ни жестом он не дал ей почувствовать превосходства над ним. Несмотря на страсть, что вспыхивала иногда в его глазах, король Наваррский оставался хозяином себе. В свои восемнадцать лет он отлично видел пределы того, что может себе позволить. Как на войне, так и в любви.

      Сейчас, беседуя с ним, держа его под руку, она ощущала рельефные мышцы под шелковой рубашкой, видела его ласкающий теплый взгляд… легкую уверенную походку. Внезапно она поймала себя на мысли, как было бы приятно почувствовать его руки на своей талии… Губы на своих губах… Ну нет, еще чего не хватало! Увлечься собственным женихом! Да, к тому же еще, из далекой провинции! До такой безвкусицы она еще не опустилась! Странно только, что встречаться с Гизом ей в последнее время почему-то совсем не хотелось.

      Маргарита вдруг увидела, что Генрих смотрит на нее, улыбаясь одними глазами, и опустила взгляд, испугавшись, что он прочтет ее мысли.

      – Вот мы и пришли, – сказал он. – Вы подарили мне прекрасный вечер, мадам.

      Она присела в реверансе.

      – Благодарю, сир, наша беседа была для меня весьма познавательна.

      ***

      Муза, вдохновлявшая Агриппу д’Обинье, напомнила о себе совсем скоро. Однажды, проходя мимо комнаты друга, Генрих заметил, что дверь приоткрыта.

      Он постучал.

      – Ну, кто там еще? – раздался недовольный голос. Генрих вошел.

      – А-а, это вы, сир, – Агриппа встал, небрежно поклонился и снова рухнул в кресло. В руках он держал лист тонкой беленой бумаги, исписанный изящным почерком. Генриха одолело недоброе предчувствие.

      – Опять? – спросил он, кивая на письмо. Он уже научился безошибочно узнавать эти письма, после которых Агриппа становился сам не свой.

      Агриппа поднял на Генриха измученный взгляд.

      – Да, ваше величество. Я должен уехать по очень важному делу.

      – По важному делу, значит, –