Восход стоит мессы. Татьяна Скворцова

не может льдину пламя,

      А растопить – не хватит сил¹⁰…

      Его мягкий баритон разносился над темным садом, и, казалось, пламя факелов подрагивает ему в такт. Генриху нравились эти стихи, в особенности переложенные на музыку.

      Он не заметил, как из глубины парка к ним приблизились две дамы. Они стояли неподалеку, скрываясь в тени деревьев и не желая прерывать певца своим появлением.

      – Браво, сударь, – сказала принцесса Маргарита, выходя из своего укрытия, когда песня смолкла, – сам Ронсар позавидовал бы искренности и необыкновенной мелодике ваших стихов.

      Агриппа как ошпаренный вскочил со своего стула и поклонился принцессе, еще держа в руках гитару и не зная, куда ее деть. Остальные последовали его примеру.

      – Мадам, не окажете ли честь разделить с нами трапезу? – спросил Генрих. – Госпожа де Невер? Мы будем счастливы, если прекрасные дамы украсят наше грубое мужское общество. Я не сомневаюсь, господин д’Обинье согласится спеть нам еще.

      – Да, сир, но… – начал было Агриппа, но Генрих бросил на него убийственный взгляд, и он тут же замолчал.

      – Благодарю, ваше величество, – ответила Маргарита, усаживаясь на принесенный слугой стул.

      Музыка зазвучала вновь.

      – Эту песню я впервые услышал в военном лагере при Жарнаке, – негромко сказал Генрих, склонившись к своей невесте, – ваш брат герцог Анжуйский тогда здорово задал нам жару, и мне казалось, что теперь не до любви и не до песен. Но битва при Жарнаке давно стала историей, а песня живет до сих пор.

      – Любовь – это сама жизнь, – ответила она, – что, как не любовь, противостоит смерти? Но какой же музе, сколь прекрасной, столь и жестокой посвящены эти строки? – спросила Маргарита.

      Она смотрела на него с любопытством, ожидая услышать романтическую историю.

      – О, мадам, о музах поэтов не говорят, ведь очарование тайны легко разрушить неосторожным словом, – ответил Генрих.

      – Простите, сир, я не должна была спрашивать об этом. Я знаю, вы умеете хранить тайны … и быть хорошим другом.

      Он смотрел на нее, любуясь нежным изгибом ее губ, выбившимся из-под куафюры локоном…

      – Я был бы счастлив предложить свою дружбу вам, – ответил Генрих с легким поклоном.

      Он взял ее руку и прикоснулся губами к кончикам пальцев. Его ладонь была горячей и твердой, а дыхание ласкало ей кожу. Нет, он не нравился ей совершенно. Она любила других мужчин, высоких, красивых и элегантных. А этот юный беарнский пастушок был совершенно не в ее вкусе. Маргарита мягко отстранилась. Однако лишившись этого прикосновения, она вдруг ощутила щемящее разочарование, будто от утраты чего-то ценного.

      Когда вечер подошел к концу, и принцесса пожелала оставить общество, Генрих, согласно этикету, отправился ее проводить.

      – Ваш друг невероятно талантлив, – сказала она, когда они шли вдвоем по аллее сада. – Не сомневаюсь, что скоро весь двор будет петь его песни.

      – Я непременно передам Агриппе ваши слова, мадам. Он будет весьма польщен этой оценкой, ведь всем известно о вашем

10

Тэодор-Агриппа д’Обинье «Весны».