Восход стоит мессы. Татьяна Скворцова

по поводу приезда короля Наваррского были в самом разгаре. Они еще не дошли до своей завершающей стадии повального пьянства, но официальная часть уже закончилась, и можно было спокойно поесть и выпить. Затем должны были начаться танцы. Король и принцы, в том числе оба молодых Бурбона, расположились за роскошно накрытым столом отдельно от простых дворян.

      – В глазах рябит от шелков и золота, – заметил Конде, оглядываясь по сторонам. Сам он, в соответствии с требованиями своей веры, был одет весьма скромно, – все эти придворные господа разукрашены, как рождественские индюшки, хоть к столу подавай.

      – Тебя что, плохо кормят? – удивился Генрих, с удовольствием обсасывая куриную ножку.

      – Хорошо кормят – согласился Конде, – Как гуся на паштет.

      Генрих неопределенно хмыкнул. Он, откровенно говоря, разделял тревогу кузена, но полагал, однако, что думать об этом следовало бы раньше.

      Роскошь залы и придворных нарядов и вправду резко контрастировали с темными одеждами гугенотов. Дворяне-католики презрительно кривились, поглядывая на своих новых союзников. Одетые в яркие шелка, они выглядели, как райские птицы среди ворон. Гугеноты же, осуждавшие подобную пышность, недовольно косились на них.

      Краем уха Генрих услышал обрывок беседы между Шарлем де Миоссеном, одним из своих людей, и дворянином из свиты герцога Анжуйского. Шевалье д’Англере, кажется, так его звали.

      – Знаете, сударь, я все удивляюсь, что же такого победительного в идеях протестантизма, что столько людей проливают за них кровь? – с выражением вежливого внимания на лице интересовался д’Англере. – Не могли бы вы разъяснить мне основы вашего вероучения, быть может, мне захочется их разделить.

      – О, сударь, боюсь, я не силен в теологии, лучше бы вам задать этот вопрос какому-нибудь пастору, – ответил Миоссен, подозревая подвох и не желая вступать в дискуссию.

      – Не сильны с теологии? – удивился собеседник. – То есть вы и сами не понимаете, за что воюете?

      – Всякий должен заниматься своим делом, – сказал Миоссен, понемногу раздражаясь, – наши пасторы весьма умны и образованы, они лучше разбираются в тонкостях вероучения.

      – Очень жаль, сударь, что вы умны не достаточно. Но вы правы, ум солдату – что совесть чиновнику: только вредит.

      Миоссен вспыхнул.

      – Господин де Миоссен! Составьте-ка мне компанию! – окликнул его Генрих, давая повод под благовидным предлогом покинуть неприятного собеседника, чтобы не довести дела до драки.

      Миоссен бросил на д’Англере злобный взгляд.

      – Простите, сударь, меня призывает мой сеньор. Думаю, мы еще продолжим нашу беседу.

      – Разумеется, – усмехнулся д’Англере.

      Впрочем, компания Генриху не понадобилась.

      – Эй, Наварра! Я хочу, чтобы ты с нами выпил! – король Франции Карл IX тянулся к нему своим кубком. Герцог Анжуйский поддерживал короля под локоть, помогая ему сохранить равновесие. По мнению Генриха, пить Карлу больше