Моцарт в Праге. Перевод Лидии Гончаровой. Карел Коваль

вместе с Гвардасони скудную кассу, надеялся, что новая опера Моцарта обеспечит им весь будущий сезон.

      При любом удобном случае Гвардасони старался поговорить с Моцартом, суетился и прыгал вокруг него, панибратски похлопывал по плечу, говорил ему любезности и при этом поглядывал по сторонам, видит ли публика, как запросто он с маэстро, самим создателем «Фигаро». Когда же Моцарт отходил в сторону, говорил окружающим:

      «Уже ударили по рукам, он сделает, как я ему скажу, ну, вы ведь видели, как мы с ним поладили?»

      И так день за днём, чем дальше, тем больше разговоров, так, что даже граф Ностиц, покровитель народного театра, однажды спросил у Гвардасони напрямую:

      «Что, контракт уже подписан?»

      И тот, с огромным подобострастием прижав руки к груди, произнёс:

      «Что касается меня, я готов в любую минуту его подписать. Ждём только маэстро. Не хочу его торопить, пан граф, вы понимаете, он же не от мира сего, гений, ни о чём не беспокоится человек, и окажусь ли я кстати с этими разговорами!»

      Граф Ностиц передал эти слова Моцарту, оба долго смеялись. Они хорошо понимали друг друга. И вот дело дошло, наконец, до встречи заинтересованных лиц в репетиционном зале Ностицова театра. Когда Моцарт с капельником Стробахом вошли в зал, их уже ожидали импресарио Бондини и главный режиссёр Гвардасони, оба в приподнятом настроении.

      После нескольких учтивых вступительных фраз, сели, и Моцарт сразу приступил к делу.

      «Господа, я столько уже слышал о своей новой опере, что у меня возникло ощущение, будто она уже написана».

      Это весёлое вступление сразу задало приятный тон предстоящим переговорам, к ним и приступил прекрасно сыгранный квартет действующих лиц. Гвардасони, конечно, пытался играть первую скрипку, Бондини ему дипломатично подыгрывал, но Моцарт в ответственную минуту перехватил инициативу, и Стробах по-капельницки, хоть и в роли альта, его решительно поддержал.

      Гвардасони начал расхваливать оркестр, дескать, каждый там стоит двоих, но Моцарт перечислением музыкантов и сплошной похвалой не удовлетворился. Он попросил усилить группу виолончелей и добавить ещё одного гобоиста, а также подчеркнул, что подробно будет обсуждать оркестр уже осенью, а пока только в принципе. Его пожелания относятся к выравниванию красок и к уравновешенности звуковых сил.

      Что касается профессионализма оркестрантов, он не вызывает сомнений.

      «А теперь к делу. На каких солистов я могу рассчитывать?», – спрашивает Моцарт.

      Гвардасони вытащил, было, свою табакерку, но как только прозвучал этот вопрос, начал крутить её между пальцами и выразительно поглядывать на импресарио Бондини, имея в виду, что ведущий директор доложит об этом сам.

      Кроткий, интеллигентный Бондини замурлыкал своим театральным баском, красиво, неспешно распевая что-то вроде речитатива-secco:

      «Весь ансамбль нашей труппы полностью к вашим услугам. Никто не уходит, все подписали контракт. Знаете,