Любовный лабиринт Тонки. Анатолий Анатольевич Воробьев

миром. Миром добра и памяти…

      Уже в сумерках они возвращаются в город.

      – Анатолий Иванович, – касается Милка плеча отца Антона, – вы не могли бы остановиться вон там, сразу за поворотом?

      – Здесь?

      – Да, если можно…

      – Можно…

      – Я провожу, – выходит вслед за Людмилой Антон.

      – Долго не задерживайся, – бросает вслед ему отец, кивая головой на « до свиданья» Милки.

      – Он у тебя строгий, – то ли спрашивает, то ли утверждает Милка.

      – Мне иногда кажется, что ему всё равно. Просто так положено …А почему ты решила выйти здесь?

      – Не говори ничего! – берёт она его за руку и куда-то тащит. – Ты всё увидишь сам сейчас!

      – Милка, я уже был тут один раз! – останавливается Тонка. – Вот и речушка эта …забыл, как называется!

      – Рат-ни-чё-ле, – по слогам выговаривает она. – Не говори ничего! Молчи! Ну, пожалуйста!.. Вот, пришли! – наконец-то останавливается она.

      – А … – пытается он что-то сказать.

      Но она обвивает его шею руками и, закрыв глаза, целует. Долго, долго…

      Растерявшись, он стоит и смотрит, как она уходит, не поворачиваясь, лицом к нему, сложив возле губ ладошки одна к одной, пока не исчезает в темноте.

      Он поднимает глаза вверх: слева от него возвышается памятник – высокий человек с развевающимися волосами стоит на лире. Огоньками вспыхивает надпись: М.К.Ч…Гаснет…

      …Что-то большое и тёплое поселяется внутри… и уже не уйдёт оттуда никогда!

      Никогда?

      Никогда!

      5

      Утро солнечное.

      Пять дней подряд. Может, тут совсем не бывает ненастных, дождливых дней?

      Антон вышел из кемпинга… и остановился: куда идти? Милка вчера исчезла, не сказав ни слова А если она уехала? Он не сможет её найти никогда!?

      Зачем? Зачем тогда всё это было? А что было? – ничего не было!

      Как на американских горках он покатился вниз – и впереди не было видно, чтобы рельсы поднимались вверх!..

      Ноги вынесли его туда, где они вчера простились – но лишь редкие прохожие брели откуда-то (или куда-то) мимо, держа в руках кружки с сосками на ручках.

      Он сел на скамейку и тут только заметил огромный дуб напротив с табличкой перед ним на лужайке: «Уважаемые отдыхающие! Не давайте белкам много сладкого. От этого они могут умереть!»

      По стволу дуба спускалась вниз белка. Из-за ствола за ней следила ещё одна.

      По дорожке к ним бежал мальчик лет трёх-четырёх с шоколадкой в руке.

      За дубом на поляне стоял памятник Чюрлёнису. Он смотрел куда-то в сторону Немана и белки с мальчиком его интересовали мало.

      У памятника стояла Милка и улыбалась ему!

      Антон оглянулся по сторонам – никого! Значит —ему!? Или мальчику?

      – Привет, Тонка! – она радостно замахала ему рукой и побежала навстречу. Он встал. И она с разбега попала к нему в объятья!

      – Можно тебя поцеловать?

      – А если кто-то увидит?

      – Теперь можно!

      – А вчера?

      – А вчера