Лесовичка. Лидия Чарская

по домам, – продолжала между тем белая девушка. – Ступайте и благодарите Бога, что Он не допустил совершиться страшнейшему преступлению, которое навсегда осталось бы на вашей совести… Какое счастье, что я поспела вовремя!

      И она махнула рукой смущенным, переконфуженным крестьянам.

      – Ужасно! – обращаясь по-французски к своей компаньонке, произнесла она вздрагивая. – Как еще темен наш народ!.. Просто уму непостижимо!..

      – Не волнуйтесь, дитя мое, обратим лучше внимание на девочку! – тихонько, успокаивающим тоном, произнесла француженка.

      – Да! Да! Бедное дитя! Подумать страшно, что случилось бы с него, если бы мы не подоспели вовремя! – ответила, вздрогнув, графинюшка и, еще крепче прижав Ксаню к себе, прошептала:

      – Пойдем, девочка, не бойся, я отведу тебя к нам… Ты успокоишься у нас, бедная моя голубка!

      Голос графинюшки был так ласков и нежен, так непривычно нежен для слуха Ксани, что она с готовностью решила бы следовать за этой златокудрой красавицей не только в дом, но и на край света.

      Не говоря ни слова, она пошла за графиней, но вдруг зашаталась. В голове помутилось, в глазах пошли огненные круги, и, прежде чем кто-либо мог подхватить ее, Ксаня тяжело рухнула на землю.

      – Ей дурно! – воскликнула молодая графиня и быстро нагнулась к Ксане, которая в глубоком обмороке лежала распростертая у ее ног.

      – Поднять ее осторожно и отнести в усадьбу, в мою комнату… За мной!.. – повелительными нотками приказала Ната.

      Несколько крестьян вышли вперед, подняли бесчувственную Ксаню и понесли ее со всей осторожностью следом за молодой графиней и ее гувернанткой, в графскую усадьбу.

      Глава VII

      Золотая неволя. – Первые тернии

      – Тише! тише, ради Бога!.. Не испугайте ее… Она спит. Обморок перешел в сон…

      И молодая графиня Ната, точно белая волшебница, встала между лежащей на турецкой оттоманке Ксаней и появившимися на пороге комнаты людьми.

      Их было пятеро.

      Граф Денис Всеволодович Хвалынский, высокий, изящный господин о чуть седеющей шевелюрой, во фраке и белом галстуке и, рядом с ним, хрупкая, изящная, стройная, красивая женщина, вся окутанная в облака белых воланов, рюшей и кружев.

      Это была графиня Мария Владимировна.

      Толстая, неуклюжая и рыхлая женщина лет пятидесяти в лиловом платье и черном переднике, Василиса Матвеевна, воспитательница графини и ее младших детей, теперь исполняющая роль экономки и домоправительницы графов, стояла немного поодаль за своими господами. Ее бывшие воспитанники остались на пороге. Двое детей, близнецов по двенадцатому году, брат и сестра, Наль и Вера, были хрупки, миловидны и изящны, как две дорогие фарфоровые статуэтки. Волосы девочки, уложенные на затылке в какой-то замысловатый узел, струились вдоль спины и плечей красивыми пепельными волнами, в то время как у мальчика, подстриженные в кружок, они вились затейливо вдоль матово-белого, совсем нетронутого загаром лица. Черты лица обоих детей были