Джаваховское гнездо. Лидия Чарская

клала ей руку на бок и слушала. Сердце молчало. Она умерла, твоя мать!

      Сначала глаза Дани так же тихи и прозрачны, как прежде. Потом вдруг, сразу затемнели они. Что-то зажглось в глубине их…

      – Мама? – скорее угадала, нежели услышала на губах Дани Нина.

      – Твоя мама умерла от разрыва сердца, моя девочка! Моя бедная девочка! Нет твоей мамы на свете! Мы уже схоронили ее! Плачь, милая, плачь!

      За стеною Маруся Хоменко неопытными пальчиками перебирает струны, берет аккорды, наигрывая по слуху красивую, тоскливую песнь своей родины, песнь Кубанских станиц.

      Под эти звуки рождается сознание Дани, светлеет ее разум. Доступны теперь ей слова: «Умерла твоя мама! Схоронили мы ее. Одна ты! Одна бедная, бедная сиротка!»

      Нина чувствует, как дрожит у нее под руками худенькое тело, как трепещут плечики Дани. И вдруг стон горя и муки потрясает низкие своды Джаваховского гнезда:

      – Где ты, моя мама? Мама! Мама!

      И судорожно, мучительно рыдает Даня в объятиях княжны.

      – Девочки, Люда! Идите сюда! Скорее! – кричит Нина.

      Комната наполняется. Постель Дани окружают взволнованные лица.

      – Она спасена! – говорит Нина, по-прежнему сжимая в объятиях плачущую Даню.

      – В этом не могло быть сомнения, раз ты, «друг», взялась за это, – раздается за ее плечами.

      – Кто это? Сандро?

      Ну, конечно, он! Его глаза, полные обожания и преданности, подняты на Нину. Сандро любит больше жизни свою воспитательницу и вторую мать. Селим выходит вперед.

      – Друг, – говорит он тихо, – она тоже будет наша? Дитя нашего гнезда, да?

      Нина молча кивает головою.

      – Нашей сестрою она будет! – вырывается у кроткой Гемы.

      Нина улыбается ей.

      – Добрая малютка! Такая чуткая в ее двенадцать лет!

      Маруся Хоменко осторожно приближается к постели.

      Тихонько кладет руку на белокурую головку, наклоняется губами к уху Дани и шепчет:

      – Бедняжка, милая! Не плачь! Не плачь! Ты будешь с нами. Ты будешь нашей! Мы все сироты. И все счастливы с «другом» и тетей Людой. И все мы будем любить тебя! Да! Будем любить тебя, наша Даня!

* * *

      В семь часов старый, но крепкий, как дуб, Михако в военном расстегнутом казакине подходит к столетней чинаре с подвешенным к ней гонгом и ударяет в него семь раз. Это значит: «Уже утро. Пробуждайтесь все в старом гнезде Джаваха!»

      На половине девочек начинается суетня.

      Они все спят в просторной комнате, все четверо: Селтонет, Маруся, Гема и Даня. Подле них комната тети Люды. Немного дальше – круглая, несколько мрачная, с выступом на кровлю, горница «друга».

      На противоположном конце дома находится спальня мальчиков: Сандро, Селима и Валентина. Они спят здесь под надзором старого дядьки Михако. В доме есть еще кунацкая, столовая, рабочая горница и кухня, есть две комнаты для прислуги: одна для стряпухи Маро, а брат Маро, Аршак, молодой конюх, кучер и садовник Павле помещаются в другой.

      Вокруг дома – крытая галерея. Кровля горской сакли, плоская