Театр мыльных пузырей. Лина Сайфер

с собой всё то дерьмо, что окружало тебя долгие месяцы. Забирай и проваливай. Я никогда не могла ненавидеть тебя, Барлоу, но сейчас очень хочу.

      – Лили…

      – Захлопнись и приведи себя в порядок! – Хрупкая на первый взгляд девушка сильно тряхнула подругу за плечи и заставила её вновь склониться над раковиной. – Умывайся.

      Холодная вода заструилась по лицам обеих девушек, смывая слезы, но не в силах смыть красноту со щек и чувство обреченности.

      – Я не буду говорить прощальную речь, – сказала Лили, тяжело выдыхая и поправляя волосы. – Не имеет смысла. Никто не знает тебя так, как я, и мои слова покажутся им ложью. И я не хочу, чтобы кто-то узнавал тебя, я не хочу тебя с кем-то делить, ясно?

      – Ясно, – тихо ответила Руби.

      – Тем более не хочу делить со смертью.

      Серый «Шевроле» остановился у старого здания, которое скорее походило на заброшенное, чем на ныне действующее. Карла Барлоу припарковала машину и нерешительно взглянула на дочь.

      – Скажи название еще раз. Я хочу, чтобы ты это произнесла, – попросила Руби, не глядя на мать.

      – Центр реабилитации для людей, потерявших надежду, – тихо произнесла женщина, вцепившись пальцами в руль.

      – Ты обещала успокоиться, – напомнила Руби.

      – Не сразу, – уклончиво ответила Карла и добавила, взглянув, наконец, на дочь: – Я же мама.

      – Это старая церковь? – спросила девушка после паузы, глядя на некое подобие куполов, ранее наверняка искрящихся золотом на солнце, но сейчас совсем обветшалых и убогих. Казалось, крыша вот-вот обвалится.

      – Что-то вроде того, – ответила женщина и прикоснулась к руке дочери. – Найди там повод жить.

      – Не романтизируй.

      – Я серьёзно, Руби.

      Девушка рывком отстегнула ремень безопасности, открыла дверь и покинула тёплый, пропахший нежным ароматом цветочных духов салон автомобиля, бросив на прощание:

      – Меня не переубедить.

      Одинокие капли мерно падали с неба на землю. Скоро начнется ливень.

      – Буду через час! – послышался голос мамы. Он вновь дрожал.

      Холодные струйки проникали сквозь одежду Руби, но она всё еще стояла перед входом, нерешительно переминаясь с ноги на ногу. Она отчаянно хотела сбежать прямо сейчас, но знала, что мама смотрит на неё, желая убедиться, что дочь не обманула, пообещав сходить на пару занятий. Погода соответствовала расположению духа девушки, старая церковь приглашала в свои убогие владения убогую душу.

      Дождь усилился, шум ударяющихся об асфальт капель смешивался с сердцебиением, к которому прислушивалась девушка. Подождав еще несколько секунд, она вошла в здание.

      В нос тут же ударил странноватый, слегка затхлый запах, слышался аромат сотни выгоревших свечек, но Руби быстро к нему привыкла. В полумраке Руби чувствовала какую-то странную торжественность, отчего по рукам побежали мурашки.

      Свет горел только в небольшой каморке, где сидела пожилая женщина, листающая дешёвый романчик.

      – Извините…