Театр мыльных пузырей. Лина Сайфер

на защёлку, чтобы никто не мог их потревожить, и обеспокоенно посмотрела на Руби, которая уже подошла к раковине и подставила лицо под ледяную воду.

      – Что случилось?

      – Мне очень страшно, Лил, – прошептала девушка и красными глазами посмотрела через зеркало на подругу. – Я не знаю, что делать.

      – Руби, – слегка устало, но сочувственно произнесла Лили, – в том, что произошло, нет твоей вины. Ты должна отпустить эту ситуацию и понять, что не несёшь ответственности за чужие жизни! Ты не пропагандировала суицид, это неправда, и то, что говорят о тебе, – ложь. Если бы люди только узнали, что это на самом деле твоя песня, они бы тут же забрали свои слова обратно. Убери из своего шкафчика текст и прошу, приведи себя в норму!

      – Как я докатилась до такого, Лил? – спросила Руби, облокотившись на раковину.

      – Тормоза сломались, – грустно улыбнулась девушка, приблизившись к подруге и кладя руку ей на плечо. – Ты не железная. И ты должна перестать себя уничтожать.

      – Я срослась с этим состоянием, – отрицательно мотнула головой брюнетка.

      – Руби, ты начинаешь пугать людей, – Лили сжала плечо девушки сильнее, – и мне иногда кажется, что тебе это нравится.

      – Нет. Я хочу, чтобы меня оставили в покое.

      – Тебя давно оставили в покое.

      По щеками Барлоу побежали слёзы, но она, закусив губу, всё же засунула руку в портфель и извлекла оттуда небольшую брошюру, чтобы затем протянуть подруге. Та взяла её с некоторым недоверием и, прочитав заголовок, легко усмехнулась.

      – Что ты опять себе нафантазировала?

      – Читай, – тихо произнесла Руби, глядя, как Лили переворачивает страницу и пробегает глазами по тексту.

      – «Опухоль мозга сильно отличается от других видов новообразований и составляет примерно два процента от всех случаев раковых болезней. Из-за неудобства расположения симптомы заболевания трудно поддаются действенному диагностированию и удалению, что осложняет возможность их лечения…» – прочитала вслух девушка и подняла глаза на подругу. – Что это?

      Руби молчала. Она наблюдала за тем, как меняется взгляд Лили.

      – Что это?! – закричала Лили, подавшись вперёд и схватив подругу за руку. – Что за чёрт?!

      Барлоу лишь молча кивнула. По щекам продолжали течь слёзы.

      – Мама призналась, что моя опухоль неоперабельная. Я подозревала это. Она не знает, сколько у меня времени, никто не знает. Рак нельзя контролировать, он будто чёртов хомячок, который сожрёт все тогда, когда ему вздумается. И разрешения убить меня он не спросит.

      – Хватит. – Лили отошла от подруги. – Это жестокая шутка, Руби Барлоу.

      – Говорю же, я будто в коконе. Я срослась с этим состоянием, и вот что получилось.

      – Так вот, что порождает ненависть к себе, – усмехнулась рыжеволосая. В зелёных глазах стояли слёзы. – Когда вы ходили в больницу?

      – Два дня назад. Вечером.

      – Почему ты сразу мне всё не рассказала?

      – Ты веришь мне? – тихо спросила