Смех Циклопа. Бернар Вербер

зала морщится.

      – Ничего не поделаешь, Себастьян, рано или поздно каждому приходится собирать манатки и откланиваться.

      – Мне тридцать семь лет!

      – Солидный возраст для юмориста. Ты начал молодым, в двадцать. Семнадцатилетняя карьера. Ты уже юморист в летах, твое поколение вкусило славы, но теперь вас теснит молодежь.

      – Уговорили, восемьдесят процентов выручки вам, двадцать мне. Сами знаете, я делаю качественный продукт. Публика тоже в курсе.

      – Брось, Себастьян. Чтобы приманить публику, одних бесплатных билетов мало. Я не открою тебе Америку: в наши дни успех зависит от телевидения.

      – Но качество моего…

      – Сначала телик, качество потом.

      Себастьян Долин – красавец-мужчина, спортивный, с волевым подбородком. Директор «Дыры мира», наоборот, толстяк с замашками бюрократа в сером костюме, желтом галстуке и дорогих часах. Разговаривая, он разглядывает носки своих надраенных ботинок.

      – Девяносто процентов! – хватается за последнюю соломинку юморист.

      – Театр – как булочная: здесь важен оборот. Что толку предлагать самые лучшие круассаны, если нет покупателей? Раз так, остается только сунуть ключ под дверь или уйти в закат. Пойми меня правильно, Себ, мне очень нравится то, что ты делаешь, здесь не о чем говорить. Я самый преданный твой зритель. Но я не меценат, не министр культуры, я просто накопил денег и купил зал. Я в долгах. У меня и так беда с балбесом, выступающим внизу, я не могу себе позволить рисковать.

      – Поставьте себя на мое место.

      – На него приходят девяносто простофиль, и они разочарованы. От тебя ушли окрыленными пятеро. Арифметика говорит в его пользу. Касса – вот мерило успеха. Для меня это лучший показатель. Ты скорее всего самый остроумный и самый талантливый из всех, кто выступал в этом театре, но люди этого не знают. А почему? Потому что у тебя нет прессы. А молва – это слишком долго. Пойми меня. Я возьму комика Бельгадо.

      – Алена Бельгадо? У него все шутки про пинки в задницу.

      – Возможно, зато он нравится молодежи, его показывают по главным телеканалам. Наверное, штука в том, что пинки в задницу – греховная тема. Ты бы мотал на ус. Шутил бы более греховно, что ли.

      – Как насчет некрофилии? Совокупление с трупами для вас достаточно греховно?

      – Почему бы нет? Я серьезно, Себ, пора сбросить маску, наскандалить, не бояться шокировать. Юмор должен тревожить. Пинки в задницу – это просто, но ниша занята, на этой площадке царит Ален.

      Себ глубоко вздыхает.

      – В общем, так: только не выгоняйте, позвольте играть. Сто процентов выручки ваши.

      Расчувствовавшийся директор кладет руку ему на плечо.

      – Это было бы непрофессионально. Ты и так сидишь без гроша. Я не могу допустить, чтобы ты работал бесплатно, ты же не собака!

      – Это мой сознательный выбор. Я слишком люблю сцену, чтобы бросить это ремесло.

      – Меня совесть замучает. Негоже разорять бедных талантливых комиков.

      – Как будто нравственнее выпускать на сцену богатых бездарностей! Сами знаете,