Медиареальность. Коллектив авторов

70 Стоит добавить, что президенту эстетического общества Германии приходится говорить в ситуации, когда, размышляя о художнике, о произведении искусства в эпоху тотальной коммуникации и, как следствие, возросшей отчужденности и атомизации форм человеческого существования, исследователи напрочь забывают слово «эстетика». И это произошло не вдруг и не случайно. Симптомы того, что эстетике необходимо обратиться к актуальным процессам звучат повсеместно: «Эстетический дискурс должен обратиться к современному искусству, поскольку больше нельзя ограничиваться анализом метафизической сущности искусства или аналитикой трансцендентальных условий эстетического суждения, когда само существование искусства оказывается под вопросом. Эстетика должна поместить себя в перспективу “конца” и “исчерпанности”».71

      Изначально эстетика – валоризированная форма гносеологии, возникнув как обозначение раздела познания, которое связано с чувством (Aisthitikos), т. е. вкусом, осязанием, обонянием, зрением и слухом, противопоставлялась чрезмерной рационализации гносеологии. Александр Готлиб Баумгартен (1714–1762), опубликовавший на латыни трактат «Эстетика» (в 1750 г. часть I и 1758 г. часть II)72 полагал, что она является наукой чувственного познания (scientia cognitionis sensitivae). Его определение в оригинале выглядит так: «Aesthetica (theoria liberalium artium, gnoseologia inferior, ars pulchre cogitandi, ars analogi rationis) est scientia cognitionis sensitivae». Представляет интерес перевод на немецкий и трактовка Норберта Шнайдера этого определения: «Эстетика определяется как наука (scientia) и в тоже время как искусство (ars). Важно, что Баумгартен употребил здесь старое слово (ars), означающее искусство. Но эстетика не есть только само “искусство ”, но также рефлексирующая система мысли».73 Посему эстетика становится именем новой философской дисциплины, изучающей прекрасное, законы создания на основе прекрасного, произведений искусства, и законы восприятия прекрасного в произведениях искусства и жизни в целом.74

      Природа красоты раскрывается в вещах, в мышлении и в законах создания произведений искусства. В дальнейшем, предав забвению красоту в повседневности, в обыденных вещах, акцент был сделан на искусство. Но до Баумгартена существовала поэтика, идущая от способа создания поэтического образа, поэзии, как самого важного искусства той поры, посему поэтика стала синонимом производства «науки о прекрасном» как таковом. Позже, когда была осознана задача «воспитания чувств» (термину, вошедшему в обиход, благодаря одноименному роману Гюстава Флобера (1869)) и «формирования вкуса», тогда же стали культивировать искусство воспитания, а затем и искусство само по себе. Во времена Гегеля эстетика стала видеть в произведении искусства лишь то, что соответствует прекрасному, которое трактовалось как ступень развития абсолютного духа. Но со временем эти суждения утратили исторически оправданный контекст и, как следствие, взаимозаменимость понятий «художественный» и «прекрасный» утратила силу. Эволюция эстетики, как области чувственного восприятия, к эстетике, как этапу познания, а затем к эстетике, как восприятию и

71

Seubold G. Das Ende der Kunst und der Paradigmenwechsel in der Ästhetik. Philosophische Untersuchungen zu Adorno, Heidegger und Gehlen in systematischer Absicht. Freiburg; München: Alber, 1997. С. 58.

72

Заметим, что сам термин им был введен в 1735 году.

73

Schnaider N. Geschichte der Ästhetik von der Aufklärung bis zur Postmoderne. Stuttgart: Reclam, 2002. S. 23.

74

Общее правило – забвение одних концептов и преувеличенная оценка других, происходящих с основателями дискурсивности, подтверждается в этом конкретном случае. В определении эстетики, как науки о чувственном познании (gnoseologia inferior) Баумгартена, важно значение термина Inferior (лат. inferior от inferus – низкий). Низшая ступень гносеологии касалась чувственного познания. Здесь вижу два аспекта. Первый относится к традиционно третируемому, начиная с Парменида, чувственному образу, как бытию по мнению, как неподлинному, не истинному знанию. Второй же касается сегмента отвратительного, «как, например, волос, грязь, сор и всякая другая не заслуживающая внимания дрянь» (Платон. Парменид, 130В–Е), подходя к которой, Сократ «поспешно обращается в бегство». То есть должна ли эстетика обращать внимание на негативное, отвратительное, безобразное? Допускается, что Баумгартен предполагал это, определяя такой вид познания низким, что последующее развитие эстетики проигнорировало.