Звезда Серафима Саровского… Звезда любви…. Лора Козловская

при этом донельзя сдвинув свои лохматые рыжие брови к широкой, усыпанной рыжими веснушками переносице.

      – Эко, брат!.. Эдак, cholera, мы с тобой и до утра не управимся! – разочарованно вымолвил Станислав. – Ну-у-у! Будь краток и излагай уже, что у тебя там на душе накипело…

      – Э-э-э-э… Як яго… – вдруг вымолвил-таки Аркашка…

      – Что-что?! – поморщился Станислав…

      – Ты же сам попросил его быть кратким, – съехидничал Михаил.

      От напряженных размышлений, а еще оттого, что лицо его барина недовольно сморщилось, а барин-гость посмотрел на него как-то уж больно не так, Аркашка покрылся еще более, нежели прежде, бурыми пятнами и…. окончательно ушёл в себя.

      – Ach, cholera!.. – занервничал Станислав, – такими темпами он и до второго пришествия Христа не разродится! Как думаешь, братишка, он ещё долго будет испытывать мое долготерпение?! – посмотрел он вопросительно на Михаила.

      Михаил тяжело вздохнул и… принципиально отвернулся в сторону.

      – Дружище, – снова глянул на Аркашку Станислав, – я полагаю, это и всё, о чем ты хотел мне сегодня поведать? Можем ехать?

      Кучер отрицательно покачал головой…

      – Понятно!.. Ехать мы ещё не можем. Тогда излагай!.. Я весь во внимании…

      Однако Аркадий по-прежнему только молчал и переминался с ноги на ногу.

      – А-а-а-а…. – вдруг осенило-таки Станислава, – ты насчет прибавки к жалованию. Я правильно тебя понял?

      Аркадий снова отрицательно покачал головой и наконец-то вымолвил: «Гэтый, як яго…».

      – Кого его?! Говори уже, чего хотел! – повысил голос Станислав.

      – Я, пан, гэтага….

      – Которого?! – выжидательно уставился на него Станислав.

      Несчастный Аркашка снова, как средь двух берез, запутался в своих мыслях и умолк.

      – Уж не тебя ли он стесняется?.. – устремив взгляд на Михаила, призадумался Станислав. – Сроду до такой степени не мычал… Просто-таки небывалый случай…

      – Может, мне пока за коляску спрятаться?! – недовольно пробурчал Михаил. – Поясни ему, наконец, что мне до него нет дела, да поехали уже. Глядишь, по дороге вспомнит, о чем хотел спросить. Более тридцати вёрст в его распоряжении. А вообще, господин Войцеховский, тупого вы себе кучера на службу взяли…

      – Не суди его строго, Михаська!.. Парень приехал на заработки в город из глухой деревни Дашковки, что в двадцати километрах от Могилева… Ничего в жизни хорошего не видел и не знал. Да и что он мог там видеть? Кругом хаты с крохотными оконцами, крытые соломой, нищета беспросветная… Замученные работой мужики да бабы… Кучи грязных детей, копающихся в пыли да вонючих лужах. Единственное украшение Дашковки – это роскошное имение помещика Жуковского. Аркашка тоже из многодетной семьи. Он самый старший у своих родителей. Мать его родила пятнадцать детей, из них выжило девять. На него, на старшенького, вся надежда у родителей. Отец-то его пьёт беспробудно. С утра до ночи в помраченном сознании. Когда же ненадолго