Звезда Серафима Саровского… Звезда любви…. Лора Козловская

Едем на бал! На бал по случаю помолвки панны Эллены! Гони скорее, Аркашка, своих лошадей! Ведь в доме господ Медведских «…полна уже народу зала, музыка уж греметь устала…» – принялся он ликующе цитировать стихи Пушкина…

      – «Толпа мазуркой занята. Кругом и шум и теснота», – подхватил стихи Михаил, подключившийся к разудалой волне друга…

      – «Бренчат кавалергарда шпоры. Мелькают ножки милых дам,» – продолжил Станислав и в порыве душевного подъема обнял Михаила за плечи…

      – «По их пленительным следам летают пламенные взоры», – закончил цитировать стихи Михаил и, поцеловав сложенные в щепотку пальцы обеих своих рук, пустил воздушные поцелуи во все стороны света…

      – Трогай, Аркашка! Трогай!.. – снова отдал Станислав приказ своему кучеру. – Не то опоздаем! – поудобней уселся Станислав на диванчике коляски и настроился получать удовольствие в мягких его подушках.

      Однако Аркашка не спешил выполнять команду своего хозяина. Вместо этого он принялся топтаться на месте и нещадно тереть рукой свою мощную, покрытую от волнения багровыми пятнами шею. Может… собирался с мыслями и решимостью о чём-то спросить своего барина?.. Кто ж его знает…

      Станислав неплохо знал своего кучера Аркашку, знал его, как исполнительного работника и добросовестного конюха. Ухаживая за лошадьми, он с полной отдачей предавался своему любимому делу, к которому призван был не иначе как самим Господом. Аркашка никогда не был замечен в пьянстве… Прекрасно знал географию города Могилева и его окрестностей… Был опрятен… Для выезда с барином у него имелась специальная форма – серая косоворотка из льна, серый жилет, добротный чёрный пиджак, широкие чёрного цвета портки и почти новые, всегда начищенные до блеска сапоги. Рыжую густую шевелюру Аркашки непременно прикрывал картуз с чёрным лакированным козырьком. Одежду Аркашка держал в идеальной чистоте, строго выполняя наказ своего хозяина. Хранил он свой костюм у себя в комнатушке, выделенной ему, как и всей остальной прислуге, в цокольном этаже дома.

      Аркашка несказанно гордился тем, что находится в услужении самому банкиру, господину Войцеховскому, которого очень уважали все господа и дамы Могилева. Когда он вез своего хозяина по улицам города, его до предела распирали эмоции значимости от причастности к важному делу. На большой скорости, а только так любил Аркашка управлять экипажем, окрикивал он своим мощным басом всех кряду зазевавшихся на пути его следования прохожих.

      Несомненно, в умелом управлении экипажем и добросовестном отношении к лошадям, всегда накормленным, намытым и начищенным, отказать Аркашке было бы несправедливо. В этом ему не было равных. Но по части красноречия… да что там, красноречия… в элементарном умении вступать в разговор с людьми – тут уж Господь, несомненно, обделил парня. Словарный запас Аркашки был небольшой… Скажем…. совсем маленький. А если из него, из этого словарного запаса Аркашки, выкинуть ещё и все матерные слова, на которые он не скупился – скорее всего, для пущей важности – то от сказанного