Рыцарь Испании. Марджори Боуэн

Масси. Я ходил в школу босым через поля, одетый как крестьянин.

      Он повернул голову, немного скованно из-за высоких, до самых ушей, брыжей и тяжелой орденской цепи.

      – Затем, к глубочайшему изумлению жителей деревни, прибыла карета и увезла меня в Вильягарсия, где донья Магдалена, – да хранит ее Господь! – стала мне как дорогая и уважаемая мать. Оттуда меня привезли в Куакос около Юсте, и в монастыре в Юсте я присутствовал при кончине императора, – да упокоит Господь его душу! – и все это время я не знал, что был его сыном. Затем, после того, как мы вернулись в Вильягарсия, дон Луис Кихада, мой опекун, взял меня с собой на охоту в монастырь Сан-Педро-де-ла-Эспина, и там мы встретили короля, который сказал мне, что я его брат, и дон Луис помог мне сесть на лошадь и поцеловал мою руку. Господи! Я не знаю, рад я этому или огорчен. Карлос будет королем, а я даже не инфант.

      – Вы сын императора, – ответила она, – и король возвысит вас.

      – Король поступил очень благородно по отношению ко мне, – ответил дон Хуан, – и послал меня сюда, в Алькалу, с моими племянниками Карлосом и Алессандро. Он явно оказывает мне честь, хотя я и не являюсь инфантом Кастилии.

      Он посмотрел на нее.

      – Почему я так говорил с вами? – вскричал он.

      – Почему вы пришли? – ответила она.

      Они склонились ближе друг к другу; она протянула ему ладони, и он взял их в свои, ее пальцы были горячими в его руках; он подумал, что она очень похожа на стручок чилийского перца, таящий под гладкой, блестящей, тонкой и нежной кожицей яростное пламя.

      – Может ли хоть одна женщина в Старом или Новом Свете сравниться с вами? – сказал он, взяв обе ее ладони и положив их на орден Золотого руна. – Господи! Ради вас я мог бы совершить великие дела.

      – Нет, – ответила она, – лишь будьте со мною. Но это невозможно, – быстро добавила она. – Иисусе! Как тягостна жизнь! Смогли бы вы любить меня? Смогли бы вы быть верным, дон Хуан?

      Ее влажные губы были слегка разомкнуты; они были столь же алыми, как и коралловые бусы на ее шее.

      Он прижал ее ладони к своему орденскому знаку, так что Золотое руно впилось в ее кожу, но она не пожаловалась и не попыталась отстраниться.

      – Я мог бы любить вас, как любят Святую Деву! – воскликнул он. – Или как мужчина может любить самую прекрасную женщину на свете!

      – А могли бы вы любить меня больше, чем ваши честолюбивые замыслы? – спросила она.

      – Как вы узнали о моих честолюбивых замыслах? – отпрянул он, вздрогнув.

      – Вы хотите быть наследником, – выдохнула она, – вы хотите быть королем.

      В его глазах вспыхнули золотые огоньки, как отблеск света на богато инкрустированной шпаге.

      – Да, – сказал он.

      – Ах, любите меня, и пусть так и случится! – ответила она.

      Некоторое время он пристально вглядывался в ее обращенное к нему лицо, затем выпустил ее руки и поднялся.

      – Господи! – воскликнул он. – Что вы сделали со мною? Что вы сделали со мною такого, что изменился весь мир?

      – Ах! – прошептала она. – Вы тоже страдаете!