Рыцарь Испании. Марджори Боуэн

чувствовал легкую брезгливость ко всей этой игре женщины в таинственность, хотя и понимал, что она необходима. Стала бы она так же принимать дона Алессандро или даже Карлоса? Сколько других рыцарей поднималось по этим ступеням? Если он был первым, это было бы великой честью для него, но будь он даже вторым, он пожалел бы, что пришел.

      Охваченный этой внезапной мыслью, он освободил свою руку от руки своей провожатой и ступил в темный холл.

      – Почему твоя госпожа принимает меня? – спросил он. – Не дитя ли она прихотей и капризов?

      Женщина повернула фонарь, так что свет упал на его лицо.

      – Иисусе! – вскричала она гневно. – Неужели моя благородная госпожа снизошла до кабальеро, который задает такой вопрос? Вам следует войти со смирением, поскольку моя госпожа удостаивает вас чести, к которой тщетно стремился каждый рыцарь в Алькале.

      – О! – ответил Хуан. – Она несравненна, веди меня к ней.

      Она качнула фонарем по стенам, затем отодвинула в сторону тяжелую парчовую портьеру и ступила в комнату, которая была ярко озарена янтарным светом.

      – Госпожа, – сказала она, – кабальеро здесь.

      Она задула фонарь и сняла свою накидку.

      Стены комнаты были белыми, открытые окна выходили на балкон, по которому хлестал дождь. Вдоль одной из стен стояли черный шкаф с полками и черный стол, около другой – два черных стула и молитвенная скамейка. Пол был выложен красной и золотой плиткой с фантастическими узорами. Угол занимали прялка и корзина пряжи.

      Рядом с внутренней дверью, скрытой тускло-желтой занавесью, стоял сундук с откинутой крышкой, из которого свисали шелковые и шерстяные ткани и ковры, окрашенные в яркие цвета.

      На длинном ложе с цветочным узором, инкрустированном перламутром, склонив голову на алые подушки, возлежала донья Ана.

      Ее пышные юбки из тонкого белого шелка с золотой вышивкой по кромке укрывали почти все ложе и касались красно-желтого пола.

      На ней был зеленый шелковый жакет, поверх которого ниспадала складками большая кисейная шаль, в ее темных волосах поблескивал высокий металлический гребень, инкрустированный золотом и кораллами, а на шее была нитка коралловых бусин. Она была очень красива.

      Как только Хуан вошел, она села и, сцепив руки, сложила их на коленях. Он снял свою черную шляпу.

      – Сеньора, – сказал он, – я целую ваши руки.

      Она встала; служанка подошла к окну и задернула занавески.

      – Кто вы? – надменно спросила донья Ана.

      Она была очень красива.

      Молния ударила, вызвав дрожь в недрах темного дома, и в душе Хуана также внезапно возникло новое горячее желание чем-то быть, что-то делать, достигнуть чего-то такого, что позволило бы ему дать ответ на вопрос этого гордого создания.

      Его смуглая чистая кожа вспыхнула от унижения, он отбросил назад свой серо-коричневый плащ и опустился на одно колено.

      На тускло-голубой парче его дублета, полускрытая кружевными краями пышных белых брыжей, поблескивала