Рыцарь Испании. Марджори Боуэн

вскричал он. – Может быть, вы и писем не получали и не слышали серенад?

      – Я никогда не получала ни единого письма, – ответила она, – и меня заставляют спать в той части дома, которая обращена во внутренний двор, где слышен только плеск фонтана и иногда пение соловьев.

      Хуан подумал обо всех подкупленных посредниках и обо всех музыкантах, которых нанимали играть перед домом Сантофимия-и-Муньятонес.

      Он рассмеялся. Затем вновь посерьезнел.

      – Сеньора, – спросил он, – значит, вы не приглашали меня? Тогда я уйду.

      Теперь он с презрением думал о насмешках дона Карлоса и о той легкости, с которой он сам согласился пойти на встречу вместо инфанта. Она подняла на него взгляд.

      – Почему вы подумали, что я обращалась к вам? – спросила она.

      Кровь бросилась ему в лицо, он покраснел до корней своих пышных золотых волос, новое острое чувство пронзило его сердце. Она смотрела прямо на него, в ее глазах сияло что-то дикое и чудесное; и ему показалось, что янтарный свет, который изливали две лампы на стене, проходит сквозь нее, и она вот-вот растворится и исчезнет в золотом сиянии.

      Он не мог признаться ей, что пришел к ней без намерения.

      – Ваше послание было предназначено мне? – спросил он, затаив дыхание.

      Она отвернулась.

      – Я не знала, что вы принц, – уклончиво сказала она.

      – Дон Хуан Австрийский! – прошептала служанка. Белым куском ткани она вытирала лужи воды, которые четыре горшка с розами оставили на гладких плитках пола.

      – Кто были другие два кабальеро? – спросила донья Ана.

      – Более высокий – дон Алессандро, герцог Пармы, сын Оттавио Пармского и Маргариты, дочери моего отца…

      – А горбун, должно быть, был с вами, чтобы вас развлекать.

      Хуан побледнел.

      – Иисусе! – перекрестился он. – Он – инфант дон Карлос, единственный сын короля.

      – О! – хором воскликнули женщины.

      – Мне следовало это знать, – торопливо добавила донья Ана, – но вы ведь совсем недавно в Алькале.

      Хуан сразу представил себе, какой прием мог ожидать дона Карлоса; он был рад, что она избежала ярости принца, которую навлекла бы на себя, если бы показала ему свое отвращение; он знал, каким мог быть Карлос.

      Он сел на один из жестких черных стульев. Он чувствовал, что служанка смотрит на него с любопытством, а донья Ана – настолько пристально и пылко, что ее взгляд смутил и взволновал его.

      – Вы за мной посылали? – тихо спросил он.

      – Да, – она поднесла ладони к коралловым бусам на своей шее. – Я так часто видела вас, как вы проходили мимо моего дома.

      – Каждый рыцарь Алькалы был бы рад услужить вам, – сказал он.

      Гром грохотал все глуше, дождь уже не хлестал с прежней силой. Донья Ана наклонилась вперед, послышался легкий шелест ее тонкой белой шелковой юбки.

      – Вы тоже писали мне? – спросила она. – Вы тоже посылали мне серенады?

      – Да, – ответил он, – хотя я и не знал тогда, насколько вы восхитительны.

      Она упала