На молитве. В тишине и в буре. Евгений Поселянин

другим те, быть может, не блестящие добрые дела, творить которые случай представляется нам в жизни и в которых часто бывает больше великого, чем в более ярких и видимых подвигах.

      Будем спешить делать добро. Выберем себе ту область угождения Богу, которая нам больше всего по душе, и этой области принесем в жертву решительно все. И тогда мы станем «в Боге богатеть» и готовить себе самую богатую духовную участь…

      В старом Киеве

I

      Ветер бушует. Ветер гуляет.

      Словно забавляясь, переносится он с невероятной быстротой над замерзшим Днепром до Вышегорода.

      И сердится он на безлюдье. Сам же с морозом загнал жизнь внутрь теплых домов, а теперь сердит, что нет для него жертвы, которую бы мог сбить с ног, обледенить, обратить в мерзлый труп. Бедные, убогие, прикрытые рубищем – все от него попрятались. Богатые, зажиточные не так его боятся в непроницаемых меховых одеждах. И, раздраженный своим одиночеством, еще сердитее гудит ветер, в каком-то отчаянии треплет обнаженными ветвями разбросанно стоящих деревьев, бессильный против могучей щетины дремучих лесов…

      Ветер бушует. Еще приютнее, еще теплее в недоступном буйному ветру людском жилище…

      Тихо и в высоком терему великой княгини Ольги.

      Всегда деятельная, сегодня Ольга как-то задумчива и сосредоточенна. Сегодня канун дня Рождества.

      И вспоминаются ей те дни, которые провела она в Царьграде… Жадно впитывала тогда от учителей учение веры, наслаждалась торжественной красотой пышно, богато отправляемых церковных служб.

      И тепло там, зеленеют лавры. С недальних теплых побережий привезли цветов для украшения алтарей. И незамерзающие воды Босфора синеют под лаской солнца… Счастливая страна!

      А тут – вокруг веют буйные ветры, точно стремятся сорвать с горы ее терем. Все сковано морозом. Все засыпано густыми пластами тяжелого снега… Не слышно, не видно могучего Днепра.

      А в душе людей – леденящее неверие.

      И это – родной ее край, которому она отдала все свои силы, всякую свою мысль…

      Ольге грустно.

      Смятенная душа ее несется туда, ко всеразрешающему Богу, Которого она угадывала, еще не слышав Его. И чудным порывом отделясь от земли, душа Ольги поднялась выше неба и стала пред Престолом Господним.

      Она просила родине своей света, просила ей веры. Просила, чтоб, как несется благоухание весенних цветов от лугов, так чтобы возносилась от Русской земли хвала ко христианскому Богу.

      Ольга слышала в Царьграде слова: «Боже отцев наших». И чего бы она не дала, чтобы ее русский народ хоть во втором, в третьем поколении имел право воскликнуть этим святым кличем…

      «Боже отцев наших!»…

      Она молилась теперь так, как не часто молятся и праведники, вся трепеща телом от усердия, говоря с Богом лицом к лицу…

      И в этой молитве она успокоилась…

      Она вспомнила о тех первых иноках, которые тогда уже ютились в тайно изрытых пещерах вокруг Киева. Время от времени