Дурак, заика и спецкласс. Miki Langelo

Миша. – У них т-т-тренер просто к-к-кретин, я давно говорил, что надо по-по-поменять этого…

      – Это ты, – перебил его Лёня.

      Неожиданно для самого себя перебил. Вырвалось, и всё.

      – Ч-ч-что – «это я»? – то ли правда не понял, то ли дурачком прикинулся.

      – Это ты Марту нарисовал, – ответил Лёня.

      Кажется, получилось так естественно и уверенно, что Миша даже не осмелился спорить. Сразу пихнул Лёню в плечо:

      – А т-т-ты чё её за-за-защищаешь?

      – А ничё, – слабо огрызнулся Лёня и тоже пихнул Мишу в ответ. Не очень хотелось его толкать, а тем более развязывать драку, но приходилось «держать марку», соответствовать.

      – Ты типа д-д-добренький?

      – Ну и что? Добрым быть не больно.

      Миша неприятно сощурился. А потом неожиданно отвесил Лёне подзатыльник.

      – И так не б-б-больно?! – с вызовом спросил он.

      – Не больно! – упрямо ответил Лёня.

      Тогда Миша ударил его по скуле. Не очень сильно, но ударил, и Лёня автоматически схватился за щёку.

      – И т-т-теперь не б-б-больно?

      Лёне бы тогда развернуться и уйти, может, на этом дело бы и кончилось. Но уж слишком раззадорил его Миша.

      – И теперь не больно, – жёстко ответил Лёня и улыбнулся.

      – Чего л-л-лыбишься?

      – А я знаю, почему тебе всюду эта тема мерещится…

      Лёня понимал, что не надо этого говорить. Что это прозвучит жестоко. Он ведь даже пожалел Мишу сначала, понимаете? Пожалел. Марта – она ведь очень хорошая и честная, про неё никто никогда плохого не мог сказать. И Лёня подумал, что, чёрт возьми, Миша, наверное, настолько несчастен из-за всей этой ситуации дома, что даже чужого счастья простить не может. Он его понимал, но почему-то всё равно сказал:

      – …Да потому что у тебя мамаша такая.

      Дальше Лёня плохо запомнил, что было. Они вцепились друг в друга, как бойцовские псы, и били друг друга как попало: и кулаками, и ногами, и плакали, плакали одновременно, но всё равно били и били, пока их кто-то не растащил, Лёня запомнил только расплывчатые и неясные круги лиц, когда его волокли куда-то по школьному коридору, тяжело опустили на стул, кричали и поливали чем-то холодным, а потом привели в кабинет директора и усадили на диван. Лёня лёг и уснул, а когда проснулся, у него сильно болела голова. В ногах сидел какой-то мужчина с пустой табачной трубкой во рту. Мужчина сидел согнувшись, устало сложив руки на коленях.

      – Ты лучше просыпайся, – посоветовал он. – А то сейчас директор придёт.

      – А вы кто? – Лёня сонно и тупо уставился на него.

      Сначала он испытал смесь раздражения и злости к этому человеку, по привычке решив, что он, как это делают все взрослые, сейчас примется его ругать. Но затем внимательней вгляделся в его лицо. Симпатичное такое лицо, которое могло бы показаться строгим, если бы не большие улыбчивые глаза. Такие глаза больше подошли бы ребёнку, чем взрослому.

      – Я учитель на замену. Рисование, – проговорил он. – Смешно: меня отговаривали,