На секретной службе Его Величества. История Сыскной полиции. Робер Очкур

одиннадцать осмотрел отлично мой Ицка.

      Восьмого числа поздно ночью ко мне пришел Ицка, бледный, усталый, встрепанный, и сказал:

      – Уф! Завтра ночью они все там будут.

      – Откуда узнал?

      – Ну и не все равно! Завтра они будут уговариваться о делах, а Мишка будет убивать на шоссе, и с Мишкой Калина. Этот Калина такой разбойник. Уф! Он уже четырех убил…

      – Где же соберутся?

      – И тут, и там.

      – Ну, завтра их и переловим! – сказал я и, невзирая на ночь, послал уведомить Келчевского.

      Рано утром я, Келчевский и Прудников собрались на совещание.

      Я изложил им свой план. Мы возьмем с собою команду в четырнадцать человек, по семь на каждую будку, из отборных людей.

      С одними пойдет Ицка, с другими – я.

      Дело сделаем ночью. Наши люди сойдутся поодиночке в назначенные пункты переодетыми, а потом приедем мы и – начнем облаву.

      Все согласились с моим планом. Во главе отобранных стражников мы поставили двух силачей: городового Смирнова и стражника Петрушева. Они одни свободно могли справиться с десятком человек.

      Наступил вечер. Мы собрались, и перед нами выстроились четырнадцать бродяг.

      – Так вот, – сказал я им, – по одному, по два идите за Московскую заставу, на Волховское шоссе, Ицка вам укажет места. В час ночи я там буду, и тогда уже за работу!

      – Рады стараться! – ответил Петрушев, и они ушли.

      Прудников был бледен и, видимо, волновался. Келчевский выпил здоровую порцию коньяку, и только я один, скажу без всякого хвастовства, чувствовал себя как рыба в воде.

      Я верил в успех предприятия, предстоящая опасность словно радовала меня, и – теперь я могу сознаться – я видел в этом деле возможность отличиться и обратить на себя внимание.

      Кое-как мы досидели до двенадцати.

      – Едем! – сказал я.

      Мы встали и тронулись в опасную экспедицию.

      До заставы мы доехали и приказали ямщику нас ждать, а дальше пошли пешком.

      Это приключение могло бы составить несколько страниц жгучего интереса у романиста – но я, к сожалению, не обладаю бойким пером писателя и пишу только неприкрашенную правду.

      Однако все-таки не могу обойтись без описаний.

      Ночь была ясная, хотя и без луны. Шагах в шести-восьми можно было различить человека, и поэтому мы, хотя и переодетые блузниками, все-таки шли не тесной группой, а гуськом, и я повел всех не прямо по шоссе, а обочиной, по самому берегу Лиговки.

      На другой стороне чернел лес; кругом было мертвенно-тихо, и среди этой тишины, в сознании предстоящего риска, было немного жутко…

      Мне порой казалось, что я слышу, как щелкают зубы у Прудникова, который шел следом за мною.

      Мы вступили в редкий кустарник, голые прутья торчали со всех сторон и цеплялись за нашу одежду.

      Вдруг прямо передо мной выросла фигура. Я невольно опустил руку в карман, где у меня лежал массивный кастет. Во все времена этот кастет был единственным моим оружием.

      – Это я, – ответил в темноте Ицка.

      Прудников и Келчевский тотчас приблизились.

      – Все