Первый год. Чужая эра. Даниил Кислевский

дверью на двадцать первом этаже. На дверь смотрел пулемет и несколько легких стволов. Охранники настороженно ждали. А Михаил думал о Башне. О том, каким символом она была не только для всего района – для целого города. Чуть больше года назад, когда еще все было непонятно, страшно из-за неясности, Башню уже начали обживать. Укрепили, оборудовали энтузиасты, не верившие в эвакуацию и власти. Использовали сначала как эвакуационный пункт, потом как аванпост. В Башню шли люди – спасаться, жить, рожать. Тогда не было еще никаких комендантов, завхозов, и выжившим казалось, что все скоро кончится. В то время Башня, только-только ставшая сильной, слишком расслабилась.

      После первого погрома пошли слухи, что небоскреб для жизни больше непригоден. Что те, кто напал, разорил его, выгнал или убил всех людей – сами обосновались там. Но рейдеры и охотники утверждали, что Башня пуста. И спустя пару месяцев при помощи экстренной комиссии из Железного города ее оживили снова. Людей было меньше, но работа кипела. Город уже был мертв, но в нем, в самом центре, вновь зарождалась жизнь. Башня снова согрелась, задышала. Соединяла районы с помощью радиопередач, посылала отряды на рейды, даже начала торговать с другими убежищами…

      Михаил не смотрел на дверь. Он просто глядел в пол. Возможно, все, что сейчас происходит – правильно. Башня снова слаба. Люди гибли или уходили, запасы медленно, но верно шли к концу. Новые специалисты не успевали перенять все знания прежних. Оборудование изнашивалось. И все это – за один год. Возможно, сейчас – важный и нужный момент для Башни. Ее нужно очистить, чтобы те, кто придут сюда снова – сделали ее еще лучше.

      Из-за грома и шума было непонятно, есть ли кто за дверью или нет. Михаилу казалось, что он слышит, как они, снизу, бегут наверх. Ломая решетки, пробивая шаткие гипсокартонные стены, снося целые комнаты. Бегут, толкаясь, в тишине. Только очень часто дышат. Бегут на запах, на шум. На страх. Но их здесь никто не боится. Боятся других. Тех, кто идет следом. Тех, о ком почти никто, кроме обитателей Башни и их союзников из Железного города, и не знает. Тех, кто сказал Михаилу холодное «Спасибо».

      А может, все это ему кажется? Может, и нет никого? Пошутил кто-то в радиоэфире? И не стоят они сейчас за толстой стальной дверью, не смотрят на нее, не давят массой? А вдруг пройдет все, переждет Башня, выстоит?

      Первого удара в дверь почти никто не услышал. Не услышал ни Михаил, направивший дробовик на серую сталь, ни охранники. Только престарелый вахтер, сидящий в первом ряду, разобрал скрежет о металл и зажмурился. А затем удары начали раздаваться чаще и чаще, громче и громче. Резанул по уху злой, безумный, истеричный гортанный крик, идущий прямо из-за двери, и ему вторили эхом десятки других глоток с нижних этажей. Не кажется. Все – правда.

      Стрельба, одиночными, началась внезапно, очень тихо. И совсем не там, где Михаил находился и где ее ждал. «Обошли?» – пронеслось у него в голове.

      – Правое