Судья. Игорь Юрьевич Денисов

Помотала головой.

      – Надо, – сказал я. Таня взяла бокал.

      Шумно выдохнула и, с неожиданным умением, словно опытная посетительница баров, хлопнула на грудь. Закашлялась.

      – Ой, – сказала она, смеясь.

      – Что бы сказали твои родители, увидев тебя сейчас?

      Таня улыбнулась – смело и гордо.

      – Они не знают, что я здесь.

      Я встретил ее взгляд. Отставил бокал. Стук раздался в неожиданно звонкой тишине, как выстрел из Царь-пушки.

      – Выключи свет, – хрипло попросила Таня. Я щелкнул выключателем. Вечер уже взошел на трон, но огни фонарей таращились в комнату. Я подошел к окну, в полумраке бедром задел стол (набил синяк). Задернул занавески. Подошел к Тане. Она дышала очень тихо.

      Я положил руки ей на плечи. Таня смотрела испуганно, выглядела очень ранимой. Ее плоть была мягкой, почти таяла под ладонями.

      Я осторожно снял кофточку. Стараясь не касаться ее тела. Когда случайно коснулся тыльной стороной ладони, Таня вздрогнула.

      В темноте я нашел ее глаза.

      – Ты как?

      – Нормально…

      – Все будет хорошо, – прошептал я, целуя ее лоб. – Не бойся.

      Она слабо улыбнулась.

      – Ты слышишь? – спросил я, наклоняясь к ней.

      – Что?

      – Шум прибоя, – сказал я, и накрыл ее губы своими.

      Мы забыли все, наши жалкие намерения дотянуть до первой брачной ночи, ее родителей, пустые лица друзей и подруг, которые истлевали, гнили в саркофагах убогой Повседневности.

      Мы прилегли. Пружины ржавым скрипом объявили протест.

      Что я могу сказать? В тот день ничего не было. (Инна, сидя на полу, двенадцать лет спустя, расхохоталась. «Павел… Герой-любовничек!») Таня испугалась и была неподатлива. Мы как-то забыли, что мы пара, и какая огромная у нас любовь. Знамя Любви, которое мы несли на всеобщее обозрение, такие надутые индюки при дневном свете, в непроницаемой темени поникло, повисло на тросах жалкой тряпкой.

      Мы просто лежали на боку, лицо к лицу, соприкасаясь лбами, гладили друг друга, будто привыкая.

      Через час мы встали, оделись, включили свет. Разговаривали чужими голосами. Пили чай с тортом, вкусом напоминающим дом из картона.

      В следующий раз Таня разделась сама.

      Может быть, потому что в прошлый раз мы разведали местность, в тот вечер все пошло как по писаному.

      Я натянул резинку, которую Таня молча вложила мне в ладонь.

      Лег на Таню, просунув колено между ног. Мне все казалось, кто-то сверлит взглядом спину. Сейчас дверь слетит с петель и в комнату, улюлюкая, рассыпая конфетти, с воплями «Сюрприз!» ворвутся наши однокурсники. Потом это прошло.

      Таня лежала подо мной, отвернув лицо в сторону. Я вошел в Нее, с некоторым сопротивлением. Начал двигаться в Ней, испытывая неловкость, какую испытывает человек посреди огромного зала, полного незнакомцев.

      Спустя какое-то время Таня повернула голову, посмотрела в глаза.

      – Ты очень красива, – сказал я.

      После