Записки маленькой гимназистки. Записки институтки. Лидия Чарская

на это? – задыхаясь от злобы, прошептала она.

      – Отнимать? У вас? Что могу я отнять у вас? – пораженная до глубины души, воскликнула я.

      – Ага, не знаешь разве? Скажите пожалуйста, невинность какая! Так я тебе и поверила! Держи карман шире! Противная, скверная, нищая девчонка! Уж лучше бы ты не приезжала. Без тебя легче бы было. Все-таки мне раньше не так попадало, потому что я жила отдельно, не с противной Нинкой, маминой любимицей, и у меня был свой уголок. А тут… ты приехала, и меня в детскую к Нинке и к Баварии перевели… У-у! Как я ненавижу тебя за это, гадкая, противная! Тебя, и твой несессер, и все, и все!

      И говоря это, она широко размахнулась рукою с маминым портретом, очевидно желая отправить его туда же, где уже нашли себе место игольник, ножницы и хорошенький серебряный наперсток, которым очень дорожила покойная мамочка.

      Я вовремя схватила ее за руку.

      Тогда горбунья изловчилась и, быстро наклонившись к моей руке, изо всех сил укусила меня за палец. Я громко вскрикнула и отступила назад.

      В ту же минуту дверь широко распахнулась, и Ниночка стремглав влетела в комнату.

      – Что? Что такое? – подскочила она ко мне и тут же, заметя портрет в руках сестры, закричала, нетерпеливо топая ногою: – Что это у тебя? Сейчас покажи! Покажи сию минуту! Жюлька, покажи!

      Но та вместо портрета показала сестре язык. Ниночка так и вскипела.

      – Ах ты, дрянная горбушка! – вскричала она, бросаясь к Жюли, и прежде чем я могла удержать ее, она в одну минуту очутилась на столе рядом с нею.

      – Покажи сейчас, сию минуту! – кричала она пронзительно.

      – И не подумаю, с чего ты взяла, что я буду показывать? – спокойно возразила горбунья и еще выше подняла руку с портретом.

      Тогда произошло что-то совсем особенное. Ниночка подпрыгнула на столе, желая выхватить вещицу из рук Жюли, стол не выдержал тяжести обеих девочек, ножка его подвернулась, и обе они с оглушительным шумом полетели вместе со столом на пол.

      Крик… стон… слезы… вопли.

      У Нины кровь льет ручьем из носа и капает на розовый кушак и белое платье. Она кричит на весь дом, захлебываясь слезами…

      Жюли присмирела. У нее тоже ушиблены рука и колено. Но она молчит и только втихомолку кряхтит от боли.

      На пороге комнаты появляются Матильда Францевна, Федор, Дуняша, Жорж и Толя.

      – Остроумно! – тянет Жорж по своему обыкновению.

      – Что? Что случилось? – кричит Матильда Францевна, бросаясь почему-то ко мне и тряся меня за руку.

      Я с удивлением смотрю в ее круглые глаза, не чувствуя ровно никакой вины за собою. И вдруг взгляд мой встречается со злым, горящим, как у волчонка, взором Жюли. В ту же минуту девочка подходит к гувернантке и говорит:

      – Матильда Францевна, накажите Лену. Она прибила Ниночку.

      Что такое?.. Я едва верю своим ушам.

      – Я? Я прибила? – повторяю я эхом.

      – А скажешь – не ты? –