Записки маленькой гимназистки. Записки институтки. Лидия Чарская

нежно обняла его за плечи и притянула к себе.

      – Что с тобою? Да говори же, Жоржик! – самым ласковым голосом просила она сына.

      Несколько минут еще продолжалось всхлипывание.

      Наконец Жорж выговорил с большим трудом прерывающимся от рыданий голосом:

      – Филька пропал… мама… Филька…

      – Как? Что? Что такое?

      Все разом заахали и засуетились. Филька – это был не кто иной, как сова, напугавшая меня в первую ночь моего пребывания в доме дяди.

      – Филька пропал? Как? Каким образом?

      Но Жорж ничего не знал. И мы знали не больше его.

      Филька жил всегда, со дня своего появления в доме (то есть с того дня, как дядя привез его однажды, возвратившись с пригородной охоты), в большой кладовой, куда входили очень редко, в определенные часы и куда сам Жорж являлся аккуратно два раза в день, чтобы кормить Фильку сырым мясом и подрессировать его на свободе. Он просиживал долгие часы в гостях у Фильки, которого любил, кажется, гораздо больше родных сестер и брата. По крайней мере, Ниночка уверяла всех в этом.

      И вдруг – Филька пропал!

      Тотчас после обеда все принялись за поиски Фильки. Только Жюли и меня отправили в детскую учить уроки.

      Лишь только мы остались одни, Жюли сказала:

      – А я знаю, где Филька!

      Я подняла на нее глаза, недоумевая.

      – Я знаю, где Филька! – повторила горбунья. – Это хорошо… – неожиданно заговорила она, задыхаясь, что с нею было постоянно, когда она волновалась, – это очень даже хорошо. Жорж мне сделал гадость, а у него пропал Филька… Очень, очень даже хорошо!

      И она торжествующе хихикала, потирая руки.

      Тут мне разом припомнилась одна сцена – и я поняла все.

      В тот день, когда Жюли получила единицу за Закон Божий, дядя был в очень дурном настроении. Он получил какое-то неприятное письмо и ходил бледный и недовольный весь вечер. Жюли, боясь, что ей достанется больше, нежели в другом случае, попросила Матильду Францевну не говорить в этот день о ее единице, и та обещала. Но Жорж не выдержал и нечаянно или нарочно объявил во всеуслышание за вечерним чаем:

      – А Жюли получила кол из Закона Божия!

      Жюли наказали. И в тот же вечер, ложась спать, Жюли погрозила кому-то кулаками, лежа уже в постели (я зашла в эту минуту случайно в их комнату), и сказала:

      – Ну, уж я ему припомню за это. Он у меня попляшет!..

      И она припомнила – на Фильке. Филька исчез.

      Но как? Как и куда могла маленькая двенадцатилетняя девочка спрятать птицу – этого я угадать не могла.

      – Жюли! Зачем ты сделала это? – спросила я, когда мы вернулись в классную после обеда.

      – Что сделала? – так и встрепенулась горбунья.

      – Куда ты дела Фильку?

      – Фильку? Я? Я дела? – вскричала она, вся бледная и взволнованная. – Да ты с ума сошла! Я не видела Фильки. Убирайся, пожалуйста…

      – А зачем же ты… – начала я и не докончила.

      Дверь широко распахнулась, и Матильда