Отсрочка. Жан-Поль Сартр

тоже выпил. Улица вновь опустела.

      – Где ты спал? – спросил негр.

      – Не знаю, – ответил Большой Луи. – На какой-то площади с вагонетками под брезентом. Там воняло углем.

      – У тебя есть деньги?

      – Может, и есть, – сказал Большой Луи.

      Дверь кафе открылась, вышла группа людей. Некоторое время они оставались на улице; затеняя глаза руками, они смотрели туда, куда ушли забастовщики. Потом одни, закурив, медленно уходили, другие маленькими группками толклись на улице. Среди них был бурно жестикулирующий багровый пузатый мужчина. Он гневно крикнул молодому тщедушному парню:

      – Нам война уже в затылок дышит, а ты нам что-то толкуешь о синдикализме!

      Пузатый взмок, он был без куртки, рубашка расстегнута, под мышками мокрые круги. Большой Луи повернулся к негру.

      – Война? – спросил он. – Какая война?

      – Скамейка! – сказал Даниель. – Она-то нам и нужна!

      Это была зеленая скамейка у стены фермы, под открытым окном. Даниель толкнул перекладину и вошел во двор. К нему с лаем бросилась собака, волоча за собой цепь, на пороге дома появилась старуха, она держала кастрюлю.

      – Пошла, пошла! – сказала она, размахивая кастрюлей. – Заткнись!

      Собака, немного порычав, легла на живот.

      – Моя жена немного устала, – снимая шляпу, сказал Даниель. – Вы ей позволите посидеть на этой скамейке?

      Старуха недоверчиво сощурила глаза: может, она не понимала по-французски?

      Даниель громко повторил:

      – Моя жена немного устала.

      Старуха повернулась к Марсель, припавшей к перекладине, и ее недоверие растаяло.

      – Конечно, ваша жена может сесть. Для того и скамейки. Она ее не просидит. Вы идете из Пейреорада?

      Марсель вошла во двор и, улыбаясь, села.

      – Да, – сказала она. – Мы хотели дойти до утеса; но теперь это для меня далековато.

      Старуха понимающе подмигнула.

      – Еще бы! – сказала она. – В вашем положении нужно быть осторожной.

      Марсель прислонилась к стене, полузакрыв глаза, она счастливо улыбалась. Старуха поглядела с понимающим видом на ее живот, затем повернулась к Даниелю, покачала головой и уважительно осклабилась. Даниель сжал набалдашник трости и тоже улыбнулся. Все улыбались, живот был здесь в безопасности. Из дома, спотыкаясь, вышел ребенок, он замер и удивленно уставился на Марсель. Он был без штанов, его красные ягодицы покрывали болячки.

      – Я хотела увидеть утес, – с шаловливым видом повторила Марсель.

      – Но в Пейреораде есть такси, – сказала старуха. – Оно принадлежит Ламблену-сыну, последний дом по дороге на Бидасс.

      – Знаю, – кивнула Марсель.

      Старуха повернулась к Даниелю и погрозила ему пальцем:

      – Ах, месье, нужно быть к своей жене внимательным; сейчас надо ей во всем потакать.

      Марсель улыбнулась.

      – Он ко мне внимателен, – заверила она. – Я сама захотела пройтись пешком.

      Она вытянула руку и погладила мальчика по голове. Вот уже недели две, как она интересовалась детьми;