Барон с улицы Вернон. Призраки Чугуева. Книга вторая. Меир Ландау

клоните к тому, что я тоже умру?

      – И не просто умрёте, – ответил Виктор, – Вы исчезнете в тот же миг, исчезнет всё что было связано с Вами. И те события которые произошли благодаря Вашему непосредственному, или, хотя бы косвенному вмешательству, никогда не произойдут. И соответственно, не произойдут и те события, которые как-то были связаны с ними. Ваши дети никогда не родятся, а любая память о Вас исчезнет. Исчезнет память и о том всём, что с Вами хоть как-то было связано. Пропадёт целое звено истории.

      – Я никогда не задумывался об этом, – кивнул в ответ Калашников, – а ведь и правда, убей в прошлом, эдак лет двести назад, какого-нибудь забулдыгу, кое-какие события можно изменить.

      – Не просто события, – ответил Виктор, – историю можно изменить до неузнаваемости.

      Он вздохнул.

      – Инженер Полежаев изобрёл метод, с помощью которого всего этого можно избежать.

      – То есть… – не понял Калашников.

      – То есть, – ответил Виктор, – он без труда может проникнуть в прошлое, убить Вашего прадеда до рождения Вашего деда, без всяких последствий для истории. Вы, конечно, не родитесь, но вот цепочка истории которая не состоялась из-за смерти Вашего прадеда, будет сохранена, хотя бы на бумаге, или в фотокарточках.

      – Каким образом? – не понял пристав.

      – Ну это уж я не знаю, какие возможности у Полежаева, – ответил, подумав, Виктор, – нам-то с Вами достоверно известно, спасибо тому что Полежаев оставил нам гильзу, что гений прибыл к нам не из Харькова, и не из Петербурга, а из далёкого будущего.

      – Хотите сказать, что он тут кого-то убил? – посмотрел Калашников на Виктора.

      – Скорее нет, – кивнул в ответ Виктор, – он мог что-то изменить, что-то такое, что для нас и не важно, практически незаметно, но очень сильно повлияло на ход истории там, в его времени. А вот его внезапная пропажа говорит только о том, что он сам спасался от убийцы.

      Калашников вздохнул, перекрестился и помотал головой закрыв глаза.

      – Или убийц, – подумал он, – Пресвятая Богородица, в какую же пакость мы с Вами, господин полковник, вляпались-то?

      – Трудно сказать, – ответил Виктор, – но судя по всему, ничего приятного ожидать не стоит.

      Он подумал и протянул приставу скомканный обгоревший клочок бумаги.

      – Вот, скорее всего он пытался что-то уничтожить перед своим уходом, – сказал Виктор, – но эта страничка блокнота не захотела сгорать.

      – И что же он хотел от нас скрыть? – посмотрел пристав на обгоревший лист.

      – Вряд ли это что-то нам скажет, – сказал Виктор, – такого ведомства как РСХА не существует. И это я знаю точно.

      Пристав глянул на Виктора, потом снова перевёл взгляд на клочок бумаги. Это был бланк где текст почти не узнавался. В самом верху Калашников увидел германского орла.

      – А что это за знак от сжимает в лапах? – спросил пристав глянув на Виктора.

      – Это свастика, господин