Грязь. Андрей Николаевич Зоткин

этом городе происходит и не такое.

      – Чудеса? – оживленно спросила она.

      Я посмотрел на её цветную картину. В этот момент я понял, что моя прогулка была не такой уж и бесцельной, как может показаться на первый взгляд. Её взгляд был неповторим. Он был единственным в своем роде.

      – Да… – проговорил задумчиво я. – Самые настоящие.

      Когда я попрощался с художницей, и мы продолжили путь, мой товарищ сказал:

      – Должен заметить, я тебе не мешал, хоть она и очень хороша.

      – Какое благородство.

      – Не благодари. Потом расскажешь, чем всё кончится.

      – Да ну тебя.

      После встречи с Дейзи Гумбольт ещё раз отклонился от маршрута. Ему были нужны ответы на вопросы.

      В церкви было всего несколько прихожан. Каждый шаг отдавался гулким эхо в стенах. Скамьи пустовали – богослужение начнётся только через два часа. Настоятель храма сидел за столом, накрытым белой тканью, перед органом, и читал священное писание.

      – Бог мой, утешь меня… – склонил Гумбольт свою голову у алтаря.

      Он не читал молитвы, но это не мешало его сердцу чувствовать Его здесь, также как и не мешало чувствовать Ему присутствие Гумбольта в этом мире. Сейчас он чувствовал гармонию вокруг себя и тяжесть внутри, которая тянула его вниз. Он думал о Дейзи.

      – Святой отец…

      Настоятель поднял голову. Гумбольт стоял в нескольких шагах от стола и напряженно мял шапку в руках. На его лице было беспокойство.

      – Да, сын мой, – священник встал и неспешно подошёл к нему, спрятав руки в рукава рясы.

      – Святой отец, простите меня, что отвлекаю, но я должен вас спросить.

      – Продолжай, сын мой.

      – У меня довольно наивный, но важный вопрос. Быть может, вы сможете на него дать ответ, как представитель церкви. Святой отец, а зачем мы здесь?

      – Чтобы определиться с тем, как мы относимся к Отцу нашему. От этого зависит, примет Он нас или нет. Это выбор, который должен сделать каждый. Адам и Ева сделали свой выбор, сказав Отцу «нет». За что и поплатились. Платим и мы.

      Гумбольт кивнул головой. Он чувствовал себя ещё хуже: он не мог принять такой ответ за истину. Продолжая мять в руках шапку, он поднял взгляд на распятие.

      – Его Он тоже послал с этой целью? Чтобы мы одумались и приняли любовь Его?

      – Совершенно верно, сын мой.

      – Святой отец, о чем бы вы спросили Христа, будь у вас такая возможность?

      – Сын мой, а не о многом ли ты помышляешь?

      – Но всё же. И это тоже важно: о чём спросить Его?

      Священник впервые за беседу улыбнулся:

      – О том, как Он себя чувствует. «Amor meus pondus meum».

      – Любовь моя – груз мой.

      – Совершенно верно. Груз мой. Если любишь кого-то, значит, и ношу несешь на сердце. Чем больше любишь, тем тяжелее становится. Немногие способны полюбить весь мир, потому мы и помним их. Это подвиг, достигнутый неограниченной силой духа и верой.

      – Верой… – потупив взгляд, проговорил Гумбольт.

      В его голове проносились страницы человеческой истории, на которых люди нещадно убивали других людей за эту веру. Сложно стать