Грязь. Андрей Николаевич Зоткин

товарищ сглотнул, смотря на место аварии.

      – Суки…

      Я подошёл к ним.

      – Она жива? – спросил меня он.

      Я развел руками.

      Он стукнул кулаком по бордюру, осознавая своё бессилие.

      Суки…

      Суки…

      Сжал зубы и зажмурился.

      Гумбольт с сожалением смотрел на него.

      Потом узнали, что девушка выжила, но восстанавливалась больше года. Естественно, не получив от «царька» компенсации. Правоохранители, увы, так и не смогли найти веских причин возбуждать дело.

      …По пути в редакцию Гумбольт сделал крюк, чтобы заглянуть к своей знакомой девочке-попрошайке лет тринадцати. В это время она всегда была на скамейке около канала.

      – Привет, Дейзи.

      Гумбольт подошёл к лавке, на которой сидела она.

      – Привет, здоровяк. Чем маешься?

      – Держи, – он сунул ей в руку купюру.

      – Спасибо, – бумажка быстро исчезла в одном из карманов её жилетки. – Что хмурый такой?

      – Сейчас слышал, как люди новый закон обсуждают про смертную казнь. Страшно, они совсем не представляют последствий этого…

      – Да ладно. Что от нас-то зависит? Мне точно всё равно. Всем же на меня всё равно.

      – Вот поэтому всё так и происходит.

      – Как?

      – Печально.

      – С чего ты взял, что печально? Я вот веселая какая, стараюсь не унывать. И тебе советую. Косички себе заплети. Ну, искусственные, у тебя волосы слишком короткие для этого.

      – Думаешь, поможет?

      – А то, – она взялась за свои короткие косы. – А то выглядишь как подстреленный.

      – И такое было… – вздохнул Гумбольт.

      – Правда? Тогда, должно быть, тебе бывает больно.

      – Почему?

      – Ну, вспоминаешь это периодически. Осадок-то остался. Вот и болит у тебя в воспоминаниях.

      – А у тебя есть такая боль?

      – Не, в меня же не стреляли!

      – Я про боль в воспоминаниях.

      – Хм… А тебе зачем? Слушай, и чего ты приходишь сюда каждый раз? Что ты хочешь от меня?

      – Да не знаю… – искренне ответил Гумбольт. – Ничего конкретного нет.

      – Значит, помочь хочешь. Ммм… Рыцарь благородный.

      – Не язви. Как будто ты меня не ждешь каждый раз.

      – Да-да, а потом расстраиваюсь, что ты не пришёл. Не надо делать из меня шаблонного персонажа очередной истории про несчастное детство.

      – Да я не делаю…

      – Молчи, – после недолгой паузы она добавила: – Но всё же спасибо.

      Гумбольт молча кивнул головой.

      – Так зачем тебе знать про мою боль?

      – Наверное, чтобы понять тебя.

      Она закрыла рот рукой, напряженно думая. Гумбольт смотрел на проплывающие по каналу корабли с туристами.

      – Вот, вспомнила. Был у нас один мальчик, дурной. Умственно отсталый, что-то такое. Над ним все смеялись, били его, издевались. Я не делала этого, ничего не делала, не причиняла ему зла. Но мне так стыдно. Я не могла его защитить от всех. Но всё равно стыдно. Он умер прошлой весной. Теперь я точно ничего не могу сделать для него. И так всегда.

      – Что