Истина. Владимир Владимирович Чихнов

в течение суток до 50 рентген или многократного облучения до 100 рентген за 10–30 дней не вызывает внешних признаков заболеваний.

      Андрей Андреевич, кажется, начинал привыкать, что Татьяна первая заговаривала. Еще одна привычка – и нехорошая.

      – А сколько сейчас рентген? – лежала, не вставала Татьяна.

      – Не знаю. Нет дозиметра. Я думаю, через трое суток можно выходить наверх, конечно, соблюдая все меры предосторожности.

      – Я больше двух суток не выдержу, – Татьяна закрылась с головой одеялом и заплакала.

      – А как космонавты по полгода работают на орбите?

      Сравнение было явно неудачным: положение космонавтов было в 100 раз лучше, с ними была постоянная связь, контроль. Андрей Андреевич с Татьяной были забыты, в одиночку боролись за свое существование, выживали.      Татьяна все плакала, жаловалась на плохое самочувствие. В обед она выпила два литра соку и все не могла напиться, после обеда легла и проспала 4 часа. Андрей Андреевич все это время сидел у кровати жены. Бледное, худое лицо Татьяны в полумраке светилось. Волосы растрепались – как неряха. Андрей Андреевич любил жену, любил – молча, по-своему, как умел… Делал дорогие подарки, баловал, на ласку же был скуп. За четыре часа, проведенные у кровати жены, Андрей Андреевич много передумал: жизнь прошла как один день, а все было – и детство, и юность, любовь… Все в прошлом. Кончилось. Было еще настоящее. А потом? Кончина –естественный биологический процесс. Или несчастный случай. Глупо все, как в кино… И вот кино кончилось.

      Татьяна стонала во сне. Губы ее дергались, нижняя губа уходила куда-то все влево. Бледное, изможденное лицо… Такой Андрей Андреевич еще не видел жену. Татьяна проснулась сразу, открыла глаза, словно и не спала, притворялась. Андрей Андреевич, застигнутый врасплох, отвернулся.

      – Андрей, как мне надоела эта яма. Я не могу больше здесь.

      Татьяна улыбнулась. Вымученной, некрасивой была ее улыбка. Андрей Андреевич сидел за столом, вытянув перед собой руки, уставившись в одну точку, и думал, думал, должен же быть выход из положения, мысли путались. И Андрей Андреевич начинал все сначала.

      – Андрей, я не могу согреться, – жаловалась Татьяна, хотя одета была тепло – кофта, шуба. – Я, наверное, облучилась.

      – Не говори глупости. При облучении у человека открывается рвота, понос, головная боль.

      – Тогда, значит, я простудилась. Ты на меня не обижайся, пожалуйста.

      Вид у Татьяны был ужасен: на лице ни кровинки, глаза ввалились, губы потрескались. Татьяна была совсем плохая, надо было выходить наверх. Был один противогаз, два прорезиненных защитных костюма.

      Татьяна еще шутила, собиралась все надеть костюм на Новый год, на маскарад. Андрей Андреевич помог жене одеться, сама она была не в состоянии, совсем ослабела. Одетая, в противогазе, Татьяна упала в кресло.

      – Вставай! Вставай! – показывал Андрей Андреевич, что надо идти.

      Татьяна с трудом поднялась. Андрей Андреевич повязал марлевую повязку, закрыл органы дыхания и полез открывать люк – открыл. Яркий свет ударил в