Вредность не порок. Лариса Анатольевна Ильина

сколько там оружия?

      – А чего ты сразу не сказала?

      – Чего… Мало ли, думаю, ошиблась! – Ирка развела руками, а я уточнила:

      – А сейчас… не ошиблась?..

      Вместо ответа Ирка прижала палец к губам и затем ткнула в забор:

      – Только тихо!

      Замирая от непонятного волнения, я прильнула к щели. Пока я сориентировалась, что там где, подружка зашипела:

      – Вон смотри, видишь мужика в клетчатой рубашке? Вон там, возле бочек?

      Присмотревшись, я наконец разглядела и бочки, и спину мужика в клетчатом, но ничего особенно странного в них не было.

      – И что?

      – У него пистолет… Под рубашкой кобура…

      Я отлепилась от забора и покосилась на Ирку. Ничего чрезвычайного я не усмотрела. Может, он милиционер. Или омоновец какой-нибудь. В наше время впадать в панику из-за одного-единственного пистолета просто несерьёзно. Ох уж эта мне провинция!

      – Ладно тебе, Ирка! – ткнула я в бок подружку. – Нагнала страху-то! Ну подумаешь, оружие у человека. Ты же не знаешь, кто он. Может, ему положено иметь пистолет.

      Тут Ирка развернулась и, подобравшись ко мне вплотную, выдохнула:

      – С глушителем… С глушителем, понимаешь? На кой хрен милиционеру глушитель? Я когда проснулась, слышу что-то: пум, пум… Но так глухо, непонятно. Только я к забору подошла, смотрю: выходит из сарая, в руке пистолет. А глушитель не сразу свинтил, понимаешь?

      – Нет, – чистосердечно призналась я.

      – Горячий…

      – Что ты хочешь этим сказать? – встревожилась в конце концов я. – Что он сейчас кого-то в сарае пристрелил?

      – Ну не обязательно пристрелил… Но стрелял точно.

      Мы уставились друг на дружку и молчали. Что говорить и что делать, я не представляла. Единственной мыслью, пришедшей в голову, я не замедлила поделиться с Иркой.

      – Может, к участковому сходим?

      Участковый милиционер Пётр Игнатьевич был в Горелках единственным представителем силовых структур, являлся коренным жителем деревни и пользовался у местного населения вполне заслуженным уважением. В Горелках он знал не только каждую собаку, но и количество блох, на этой собаке проживающих.

      Ирка глянула на меня укоризненно:

      – А если мы ошибаемся? Опозорим людей, как мне им потом в глаза глядеть? А ежели не ошибаемся, опять-таки нам с тобой башку запросто отшибут. Согласна?

      Конечно, я была согласна, про милицию я так ляпнула, на всякий случай.

      – Надьке пока не говори, – задумчиво разглядывая мою ободранную коленку, сказала Ирка, – она точно всю милицию на ноги поднимет.

      – Ладно, – отозвалась я и снова глянула за забор. Клетчатого уже не было, да и вообще никого не было видно ни в саду, ни во дворе. – Ну что, пошли?

      – Какое «пошли»! – зашипела Ирка. – По-тихому давай, на коленочках…

      Так, на четвереньках, мы и двинули из сада во двор, и представьте себе размер Надькиных глаз, когда мы возникли перед ней из-за теплицы с помидорами. Она хапнула ртом воздух и чуточку отступила, дав