Свидетели эпохи. Эмма Гордон-Холл

сказал, что самое интересное в этих историях – это их страх серьезных намерений, я бы так не сказал. Нет, это, конечно, так, но это не самое интересное. Меня всегда забавляет то, что через пару дней после того, как они меня бросают, они присылают мне письма с раскаяниями и просят забыть наш последний разговор. Все мои рассказы о лучезарном будущем вдруг превращаются в их собственную сокровенную мечту, несмотря на то что они сами оборвали все нити, ведущие к ней. Конечно, я заверяю их, что все кончено, что я уже не могу вычеркнуть слова расставания из сердца, и что рану не сможет затянуть ничто в этом мире, и так далее и всякая чушь, а иногда и вовсе не отвечаю. Забавно, но что бы я ни говорил им напоследок, письмо приходит все равно. Например, сегодня я практически назвал графиню Остен-Сакен пустой дурой, лишенной желаний, но я уверен, что письмо все равно придет, быть может, чуть позже, а может, и наоборот.

      Многие засмеялись. Кто-то одобрительно хмыкнул. Но Белогорский вдруг переменился в лице, вытянулся и напряг все тело, как лев перед прыжком.

      – Вы что сделали? – прорычал он.

      – Да ладно тебе, Андрей, это же шутка, – схватил его за рукав Золотницкий. – Успокойся, пожалуйста, не надо горячиться, прошу тебя.

      Он был знаком с этим человеком многим дольше остальных и знал, что подобный блеск в глазах может привести к катастрофе.

      – Ничего себе, насмешил.

      – Послушайте, я же не сказал, что назвал ее дурой, я просто сказал ей не самые приятные вещи, вот и все. Не надо все принимать так близко к сердцу, она что, ваша сестра?

      – Нет, она моя невеста.

      Артур слегка поперхнулся, отпивая коньяк, и в недоумении посмотрел на Золотницкого, но тот только непонимающе развел руками. Аккуратно поставив на стол бокал с коньяком, Белогорский поправил указательным пальцем левый ус, откланялся, произнес коротко: «Честь имею…» и уверенным шагом вышел из комнаты. Молчание прервалось резкой фразой из зала:

      – Кто его сюда привел?

      – Какая разница? Я привел, – отозвался Золотницкий. – Я ж не знал, что он у нас с невестой.

      – Будет вам, господа, ну нет у человека чувства юмора, что, теперь его за это казнить? Ему и так невесело живется.

      Артур дождался, пока присутствующие оценят эту его шутку одобрительным смешком, подарил всем обворожительную улыбку, сел за стол, кинув первые карты на зеленое сукно.

      #2

      – Это че за фигня, Шнур? Король пиковый вышел уже! Ты давай на бите не сиди там, а то ща как двину! – провопил худой долговязый мальчик лет пятнадцати своему сопернику с сигаретой в зубах, которому с натяжкой можно было бы дать одиннадцать. Его малиновый синяк под глазом идеально дополнял по цвету растянутую футболку.

      Двое пацанят сидели на провисшей до самого пола пружинной кровати. Скрестив ноги по-турецки, они сжимали в руках старые засаленные карты. Вещи вокруг них были разбросаны, образуя в комнате невообразимый хаос. Сигарета в зубах, очевидно,