Лучшие повести для девочек (сборник). Лидия Чарская

были шкафы с разными медицинскими препаратами и бельем.

      Из столовой шли двери в следующие палаты и маленькую комнату Жучки.

      Палат было, не считая маленькой, предназначенной для больных классных дам, еще две больших и третья маленькая для труднобольных. Около последней помещалась Пышка. Затем шли умывальня с кранами и ванной и кухня, где за перегородкой помещалась Матенька.

      Матенька была не совсем обыкновенное существо нашего лазарета. Старая-старенькая ворчунья, нечто вроде сиделки и кастелянши, она, несмотря на свои 78 лет, бодро управляла своим маленьким хозяйством.

      – Матенька, – кричит Вера Васильевна, – лихорадочную привели, пожалуйста, дайте липки.

      И липка, т. е. раствор липового цвета, поспевает в 2–3 минуты по щучьему веленью.

      – Матенька, помогите забинтовать больную.

      И Матенька забинтовывает быстро и ловко.

      И откуда силы брались у этой славной седенькой старушки?!

      Ворчлива Матенька была ужасно, но и ворчанье ее было добродушное, безвредное: сейчас побранит, сейчас же прояснится улыбкой.

      – Матенька, – увивается около нее какая-нибудь больная, – поджарьте булочку, родная.

      – Ну вот что выдумала, шалунья, чтобы от Марьи Антоновны попало! Не выдумывайте лучше!

      А через полчаса, смотришь, на лазаретном ночном столике, подле кружки с чаем, лежит аппетитно подрумяненная в горячей золе булочка. Придется серьезно заболеть институтке, Матенька ночи напролет просиживает у постели больной, дни не отходит от нее, а случится несчастье, смерть, она и глаза закроет, и обмоет, и псалтырь почитает над усопшей.

      Такова была обстановка лазарета, мало, впрочем, меня интересовавшая.

      M-lle Арно дорогой старалась проникнуть в мою душу и узнать, почему я наказана, но я упорно молчала. Настаивать же она не решалась, так как мои пышущие от жара щеки и неестественно блестящие глаза пугали ее.

      – Что с девочкой? – спросила Вера Васильевна, когда мы пришли в перевязочную.

      И, не теряя ни минуты, она усадила меня на диван и поставила градусник для измерения температуры.

      – M-lle Арно, оставьте ее у нас, видите, какая горячая, – посоветовала фельдшерица.

      – Ведите себя хорошенько! – холодно бросила мне классная дама и поспешила выйти из перевязочной.

      – Вы простудились, да? – допрашивала меня добрая девушка.

      – Да… нет… да… право не знаю! – путалась я.

      Действительно, может быть, я простудилась как-нибудь. Я не сознавала, что последние неприятности разрыва с Ниной могли так подействовать на меня.

      – У вас повышенная температура, – озабоченно покачала головой Пышка.

      – Матенька! – крикнула она, – прикажите постлать постель в средней палате и приготовьте липки.

      Поспела постель, поспела и липка. Меня раздели и уложили. Голова моя и тело горели. Обрывки мыслей носились в усталом мозгу.

      Точно тяжелый камень надавил сердце.

      Едва я забылась, как передо мной замелькали белые