Лучшие повести для девочек (сборник). Лидия Чарская

и ничем я не хвасталась, – холодно и резко говорила она Крошке, старательно заплетавшей свои белокурые косички. – Никогда! Оправдываться ни перед тобой, ни перед классом не буду. Я не струсила и шла на паперть одна. Больше я ничего не скажу и прошу меня оставить в покое!

      – Ниночка, в чем они тебя обвиняют? – встревоженно спросила я моего друга.

      – Ах, оставь, пожалуйста, меня в покое. Ты мне только испортила все, все! – с сердцем и горячностью воскликнула она и, круто повернувшись, отошла от кровати.

      Я видела ее ожесточенное выражение лица, слышала ее холодный, недружелюбный голос, и сердце мое упало. Как жестоко и несправедливо было ее обвинение!

      Я быстро оделась, еле сдерживая накипавшие в груди слезы, и пошла искать Нину. Она стояла у окна в коридоре с тем же сердито-нахмуренным лицом.

      – Нина! – подошла я к ней и положила на плечо руку.

      – Уйди, не зли меня! Из-за тебя, из-за твоего глупого вмешательства они, эта Маркова и Иванова, издеваются над моей трусостью… Уйди!..

      – Ниночка, – растерявшись, произнесла я, – сейчас же пойду и скажу им, что ты ничего не знала, что я сама прокралась за тобой…

      – Этого еще недоставало! – вспыхнула она гневом и даже с силой топнула ножкой. – Уйди, пожалуйста, ты ничего умного не придумаешь! Ты меня только злишь! Я видеть тебя не хочу!

      И она почти с ненавистью взглянула на меня и резко повернулась ко мне спиной.

      Все было кончено…

      Точно что-то перевернулось у меня в сердце.

      Нина, моя милая Нина, мой единственный друг, разорвала со мной тесные узы дружбы!..

      Опустив голову, молча двинулась я назад в дортуар, чувствуя себя бесконечно одинокой и жалкой.

      «Мамочка! – рыдало что-то внутри меня, – за что, за что? Ты не слышишь, родная, свою девочку, не знаешь, как ее обидели! И кто же? Самая близкая, самая любимая душа в этих стенах! Ты бы не обидела, – ты не обидела ни разу меня, дорогая, далекая, милая!»

      Я точно нарочно растравляла еще сильнее этими причитаниями мою глубоко возмущенную детскую душу, стараясь задеть самые болезненные, самые чувствительные струны ее.

      Дойдя до своей постели, я повалилась на нее и, скрыв лицо в подушках, зарыдала горько, неутешно, стараясь заглушить мои рыданья.

      Вдруг чья-то маленькая ручка коснулась меня.

      «Нина! – мелькнуло в моей голове, – Нина, она раскаялась, она пришла!»

      И счастливая от одной этой мысли, я подняла голову и отшатнулась.

      Но это была не Нина.

      Белокурая Крошка стояла передо мной и улыбалась приветливо и ласково.

      Эта улыбка делала чрезвычайно обаятельной ее недоброе, капризное личико.

      – Ты поссорилась с Джавахой? – спросила она меня.

      – Нет, я не ссорилась, я не понимаю, за что рассердилась Нина и прогнала меня… Мне это очень больно…

      – Больно? – И красивое личико Крошки исказилось гримаской. – Ну так пойди проси у нее прощения, может быть, она и простит тебя! – насмешливо проговорила Крошка.

      Эти ее слова точно хлестнули