Собрание сочинений. Том 5. 1967–1968. Аркадий и Борис Стругацкие

пока еще не имеет ни малейшего представления о том, как его устранять.

      – Э… – сказал он. – Э… Природа… Э… Лес, река… Э… Отдых… – Он вдруг оживился. – Я полагаю, Лавр Федотович, что Тройка была достаточно загружена все эти дни, чтобы теперь позволить себе отдых…

      – На природе, – подхватил сообразительный Хлебовводов.

      – Да-да, на природе. Позвольте, да здесь прелестно! Палатка, костер…

      – Костер – это огонь, – с некоторым сомнением сообщил Лавр Федотович.

      – Совершенно верно, – без колебаний согласился Фарфуркис. – Прекрасный свежий воздух, проточная вода… Здесь можно прекрасно отдохнуть. Мы здесь прекрасно отдохнем, Лавр Федотович!

      – Грррм, – сказал Лавр Федотович. – Товарищ Хлебовводов, распорядитесь.

      Хлебовводов тотчас вскочил и, зацепившись за натянутую веревку, прямо в сапогах полез в палатку.

      – Все готово, Лавр Федотович! – бодро сообщил он оттуда. – Я уже распорядился! Пять одеял верблюжьих и три подушки походных, надувных. Сейчас я их надую, и можно отдыхать.

      – Народ… – сказал Лавр Федотович, величественно поднимаясь. – Народ имеет право на отдых… Товарищ Фарфуркис, назначаю вас ответственным за отдых. Обеспечьте. Спокойной ночи, товарищи! Можете отдыхать.

      С этими словами, подняв в знак прощального приветствия белую мягкую руку, он шагнул в палатку и тотчас принялся там ворочаться, как бронтозавр, время от времени, если судить по тихим воплям, придавливая собою Хлебовводова.

      – Товарищ врио научного консультанта, – обратился ко мне Фарфуркис. – Оставляю вас дежурным по лагерю. Во-первых, костер. Костер не должен гаснуть всю ночь. Во-вторых, к завтраку Лавр Федотович предпочитает свежую рыбу, молоко и… э-э… лесные ягоды. Скажем, земляника, малина… Это на ваше усмотрение. В случае тревоги будите меня.

      Он встал на четвереньки и ловко нырнул в палатку, увлекая за собой председательский портфель. И уже через секунду тишина нарушилась на диво спевшимся хором носоглоток: Лавр Федотович вел басы, Хлебовводов подтягивал звучным тенором, а Фарфуркис, выбирая паузы, врывался в них прерывистым дискантом.

      – Так землянику или малину? – спросил безответный Федя.

      – Кукиш с маслом, – сказал я. – Какого черта? Ничего не понимаю. Откуда они взялись? Где ребята?

      Федя растерянно улыбнулся и пожал плечами.

      – Не знаю, – пробормотал он. – Странно как-то… – Он помолчал. – Нет, пойду все-таки малинки соберу, – сказал он и ушел в темноту.

      – Может быть, кто-нибудь объяснит мне все это? – громко спросил я.

      Но Говоруна на пеньке уже не было. Сквозь носоглоточный хор я слышал, как он осторожно бродит в палатке, ступая по спящим, и потихоньку мурлычет: «Хочу быть дерзким, хочу быть смелым…»

      Никто не ответил на мой вопрос. Только из омута донесся до меня скрежещущий смех Спиридона.

      Глава восьмая

      Утреннее