Собрание сочинений. Том 5. 1967–1968. Аркадий и Борис Стругацкие

Или водевиль? Ты, браток, анкету нам зачитываете, а получается у тебя водевиль.

      Лавр Федотович взял бинокль и направил на коменданта. Комендант сник.

      – Это, помню, в Сызрани, – продолжал Хлебовводов, – бросили меня заведующим курсов повышения квалификации среднего персонала, так там тоже был один – улицу не хотел подметать… Только не в Сызрани, помнится, это было, а в Саратове… Ну да, точно, в Саратове! Сперва я там школу мастеров-крупчатников укреплял, а потом, значит, бросили меня на эти курсы… Да, в Саратове, в пятьдесят втором году, зимой. Морозы, помню, как в Сибире… Нет, – сказал он с сожалением, – не в Саратове это было. В Сибире это и было, а вот в каком городе – вылетело из башки. Вчера еще помнил, эх, думаю, хорошо было там, в этом городе…

      Он замолчал, мучительно приоткрыв рот. Лавр Федотович подождал немного, осведомился, есть ли вопросы к докладчику, убедился, что вопросов нет, и предложил Хлебовводову продолжать.

      – Лавр Федотович, – прочувствованно сказал Хлебовводов. – Забыл, понимаете, город. Ну забыл, и все. Пускай он пока дальше зачитывает, а я покуда вспомню… Только пускай он по форме, пускай пункты называет и не частит, а то ведь безобразие получается…

      – Продолжайте докладывать, товарищ Зубо, – сказал Лавр Федотович.

      – Пункт пятый, – прочитал комендант с робостью. – Национальность…

      Фарфуркис позволил себе слабо шевельнуться и сейчас же испуганно замер. Однако Хлебовводов уловил это движение и приказал коменданту:

      – Сначала. Сначала! Сызнова читайте!

      – Пункт первый, – сказал комендант. – Фамилия…

      Пока он читал сызнова, я с беспокойством думал о ребятах, почему они не пришли вчера в лагерь, почему их нет сейчас на заседании, неужели работы оказалось так много…

      – Херсон! – заорал вдруг Хлебовводов. – В Херсоне это было, вот где… Ты давайте, продолжайте, – сказал он вздрогнувшему коменданту. – Это я так, вспомнил… – Он сунулся к уху Лавра Федотовича и, млея от смеха, принялся ему что-то нашептывать, так что черты товарища Вунюкова обнаружили тенденцию к раздеревенению, и он был вынужден прикрыться от демократии обширной ладонью.

      – Пункт шестой, – нерешительно зачитал комендант. – Образование: высшее син… кри… кре… кретическое.

      Фарфуркис дернулся и пискнул, но опять не посмел. Хлебовводов ревниво вскинулся:

      – Какое? Какое образование?

      – Синкретическое, – повторил комендант единым духом.

      – Ага, – сказал Хлебовводов и поглядел на Лавра Федотовича.

      – Это хорошо, – веско произнес Лавр Федотович. – Народ любит самокритику. Продолжайте докладывать, товарищ Зубо.

      – Пункт седьмой. Знание иностранных языков: все без словаря.

      – Чего-чего? – сказал Хлебовводов.

      – Все, – повторил комендант. – Без словаря.

      – Вот так самокритическое, – сказал Хлебовводов. – Ну ладно, мы это проверим.

      – Пункт