Перекресток версий. Роман Василия Гроссмана «Жизнь и судьба» в литературно-политическом контексте 1960-х – 2010-х годов. Д. М. Фельдман

авторские права с «Мондадори» – не объяснялось. А ведь решение было неординарным, раз уж эмигрантское издательство заранее строго оговаривало, что без его согласия перепечатка, «даже в выдержках, запрещается».

      Однако еще более странным оказался итог. За границей с февраля 1967 года по май печатали «Крутой маршрут» два эмигрантских периодических издания, дважды была выпущена книга, а в Советском Союзе это словно бы не заметили. Как будто и не прочли в КГБ предисловие к первой же посевовской публикации.

      Подчеркнем: на основании предисловия уже можно было б сформулировать обвинения в адрес всех, кто в СССР был связан с публикацией «Крутого маршрута». От Гинзбург – до подразумеваемых активистов «самиздата».

      Гинзбург еще могла бы утверждать, что она, бывшая лагерница, полностью оправданная и получившая вновь партбилет, вовсе не считала свою книгу антисоветской, потому и не прятала рукопись. Наоборот, передала редакции «Нового мира».

      Впрочем, подобного рода оправдания относились бы лишь к вопросу о наличии/отсутствии преступного умысла. Что до политической оценки «Крутого маршрута», так все уже было сказано посевовскими редакторами: антисоветское сочинение, потому и рукопись доставлена в издательство нелегально.

      Для КГБ политическая оценка – отнюдь не первоочередная задача. Иностранная публикация стала, подчеркнем, уже постольку антисоветской, поскольку была несанкционированной. Требовалось бы лишь выяснить, сама ли Гинзбург инициировала доставку рукописи за границу, или сотрудники «Нового мира» оказались инициаторами.

      Нет оснований полагать, что с иностранными публикациями Гинзбург не ознакомились в КГБ. И в ЦК КПСС тоже поступили сведения. Но там, подчеркнем, не торопились принимать решения.

      Асимметричный ответ

      К лету 1967 года международная известность гинзбурговской книги ширилась, ее переводили на европейские языки. Разумеется, не спрашивая разрешения автора.

      О нарушении прав Гинзбург впервые заявила газета итальянской коммунистической партии «Унита». 1 июня 1967 года там опубликована статья, включавшая в себя интервью с автором «Крутого маршрута». Как сказано в редакционном врезе, «трагической и человечной книги, написанной истинной коммунисткой»[62].

      Эта характеристика повторена не раз. В статье подчеркивалось, что бывшая лагерница по-прежнему верна идеалам юности: «На широком лице сельской учительницы Евгении Гинзбург – улыбка. Уверенная и яркая улыбка, обретенная раз и навсегда. Мы говорим с ней о ее книге “Крутой маршрут”, ставшей столь популярной в Италии. Это, как уже известно читателю, история советской коммунистки, оказавшейся в трагическом водовороте репрессий. Арестованная по ложному обвинению в 1937 г., как многие и многие другие коммунисты, она познала жизнь в трудовом лагере Эльгена и Магадана. На свободу вышла лишь десять лет спустя и лишь для того, чтобы вскоре после того вновь попасть под арест. Тянулись долгие годы заключения, пока благодаря растущему

62

Здесь и далее цит. по: Guerra A. Colloquio a Mosca con Evghenia Ginzburg. Il viaggio nella vertigine // l’Unita. 1967, 1 giugno. Пер. с итал. Ю. Г. Бит-Юнана.