Секретарь. Андрей Кокоулин

голову.

      Ещё один вывод ему, блин, заметались мысли. Не престало, видите ли, блинкать. Перейти, что ли, на оладушки? Я на что обиделся? На то, что будто бы слепой. Что, типа, не вижу, что Штессан полы помыл. Приступ у меня чего-то там. А чего следить кроссовками по чистому-то? Кому после этого – тряпку в руки…

      Лёшка замер.

      – Так это намёк, что мне теперь ещё и полы мыть? – обречённо выдавил он.

      – Хо! – воскликнул Штессан. – Парень соображает!

      – Он именно этого и боялся, – сказал Мёленбек.

      – Ага, – сказал Лёшка, – я теперь секретарь-поломой.

      – Вот ты вянгэ, – улыбнулся Штессан. – Рано я тебя в сквиры записал. Кому ещё полы мыть, как не самому младшему и самому неопытному?

      – Воспитываете…

      – В какой-то мере, – приобнял Лёшку Мёленбек. – Знаешь, сколько я в свое время за уважаемым Гохолом Петернаком кристаллов перечистил? Думаю, не одну сотню. Он их коптит, а я чищу. Он коптит, а я снова чищу. Думаю так исподтишка: да закоптись ты совсем! – он басовито хохотнул. – Но с возрастом понял такую штуку, Алексей. Любые препятствия надо воспринимать как вызов твоим возможностям их преодолеть.

      – И как мне преодолеть мытьё полов?

      – Я, честно говоря, тоже не понял, – сказал Штессан.

      – Оба дурни, – вздохнул Мёленбек.

      Они незаметно перебрались в обеденную. На столе стояла все та же глубокая чаша с цветочным рисунком, накрытая полотенцем. Но теперь к ней прибавился длинный поднос с крышкой, из-под которой одуряюще пахло жареным мясом.

      – Вот как у нас было, – ликурт Третьего кнафура снял полотенце с чаши, и Лёшкиным глазам предстала гора парящего, рассыпчатого, золотистого риса. – Младшие, пока толком ничего не умеют, занимаются хозяйственными работами. Во-первых, при деле. Во-вторых, освобождают панциров от всякой такой ерунды. В-третьих, учатся терпению и смирению характера. Правильно? Правильно.

      Он ложкой набрал риса в тарелку.

      – А если нападение? – спросил Лёшка, отодвигая стул, чтобы сесть.

      – Если нападение, сквиры встают вторым рядом. И это тоже правильно. Солье?

      – Мне много не надо, – Мёленбек подал свою тарелку.

      – Я знаю, сколько, – сказал Иахим и насыпал Мёленбеку вдвое больше, чем себе. – Алексей…

      Всего две ложки риса упало в тарелку Лёшке.

      Затем Штессан также распределил мясо. Мёленбеку достался самый большой кусок. Лёшке – два маленьких. В общем, почувствуй себя Золушкой, бл… оладушек.

      Ели молча, скребя по фарфору ножами и вилками. Пили соки из пакетов.

      Мёленбек, несмотря на то, что принимал от Штессана тарелку с явным неудовольствием, справился со своей порцией даже быстрее Лёшки.

      – Славный ужин, – сказал он, откинувшись на спинку стула. – Помнишь, Иахим, мясо на углях в «Тёмном господине»? Вряд ли он цел сейчас.

      – Я больше скучаю по «Мокрому Риверо», – сказал Штессан.

      – Я не ходил в такие заведения, уж извини.

      – Тебя бы и не пустили.

      – Меня?