Хищники. Анатолий Безуглов

с вашей дочерью?

      Гай щелкнул выключателем. Настольная лампа погасла.

      – Извините, ничего? – спросил он у следователя. – Двойной свет… Что-то на глаза действует. Может, оттого, что не спал…

      – Да, уже светло, – согласилась Дагурова и внимательно посмотрела на Гая.

      – Связано, – наконец ответил директор. – Но никакого отношения не имеет к сегодняшнему… То есть к вчерашнему событию.

      – А я слышала, Авдонин и Осетров не смогли разойтись на узкой дорожке из-за вашей дочери.

      – Как это – на узкой дорожке? – повысил голос Гай.

      – Ревность…

      – Интересно, – усмехнулся Федор Лукич. – Кто успел… От кого вы могли услышать такое? Лезть в личные дела…

      – Простите, Федор Лукич, может быть, вам это не очень приятно, но, увы, следователь иной раз вынужден касаться личной жизни людей. В интересах дела… Скажите, какие отношения были между Мариной, Осетровым и Авдониным?

      – Я считаю, что есть область, куда не имеют права вторгаться даже родители, – ответил Гай, глядя прямо в глаза следователю.

      – Она с вами не делилась?

      – Нет. Но если бы это было и так… Я бы выслушал, но не дал никакого совета… Что, парадоксально?

      – Но совет отца! – возразила Ольга Арчиловна. – Добрый, чуткий…

      – Поверьте, дорогая! – воскликнул Гай и, спохватившись, стал извиняться: – Ради бога, извините, Ольга Арчиловна… Вы же для меня по возрасту… Так вот, мое правило: в личную жизнь дочери не вмешиваться…

      Он замолчал, словно давал понять: на эту тему распространяться больше не намерен.

      «Ну что ж, – подумала Дагурова, – наверное, у него есть основания так говорить. Или пытается что-то скрыть?»

      Она решила пока не слишком нажимать. Человек не камень. А пережить Гаю за какие-то последние десять часов пришлось немало.

      – Я хочу поговорить с вашей дочерью, – сказала следователь.

      – Пожалейте ее, – умоляюще сложил руки Гай. – Представьте ее состояние… Совсем ведь ребенок…

      – Федор Лукич, поймите и вы меня. Дыма без огня не бывает. И мое любопытство не праздное…

      – Ну хотя бы не сегодня. Пусть придет в себя. Я готов давать вам любые показания… Не мальчик ведь, вижу, это не просто разговор, это допрос…

      – Да, и мы оформим его протоколом. А насчет вашей дочери… Хорошо, постараюсь ее сегодня не беспокоить. Если в этом не будет крайней необходимости… Но вернемся к Авдонину и Осетрову.

      Федор Лукич посмотрел на Дагурову с благодарностью.

      – Ревность… Ревность, – повторил он. – А ведь знаете, ни тот ни другой внешне это не проявляли. Во всяком случае, при мне.

      – А любовь?

      Гай виновато улыбнулся.

      – Нил дружил с Мариной с детства. Возможно, это чувство переросло в любовь. У них какие-то свои темы для разговоров, точки соприкосновения. Какой девочке не нравится покровительство юноши? Но последнее время я их вместе почти не видел.

      – А раньше?

      – Раньше? Раньше он мог проделать двадцать километров