Хищники. Анатолий Безуглов

или сразу приступить к осмотру места происшествия.

      Дело в том, что убийство ей самостоятельно расследовать приходилось впервые. Однажды, будучи стажером у Обретеновой, она участвовала в следствии по делу об убийстве. Но тогда Дагурова была, так сказать, на подхвате. А вот теперь приходится самой…

      Капитан ждал.

      – Подозреваемый в убийстве задержан? – обратилась к нему Дагурова.

      – А как же… – с расстановкой произнес Резвых. – Под охраной.

      – В райотделе?

      – Нет, у нас в поселке. Жена стережет…

      – Как жена? – удивилась Ольга Арчиловна. – Чья жена?

      – Да вы не беспокойтесь. Она со мной больше тридцати лет… И не в таких переделках бывала… Я что подумал, товарищ следователь, вы захотите допросить его… Вот и не стал отправлять…

      – Хорошо, – кивнула Ольга Арчиловна. – Приступим к осмотру.

      Убитый лежал на боку со странно подвернутой ногой. Как будто он старался в последний миг подняться, но не смог.

      Ярко сверкнула фотовспышка, одна, вторая… И как рефрен доносились откуда-то рядом тихие вздохи и шептания реки.

      Судебно-медицинский эксперт, осматривая труп, то и дело отмахивался от комарья, тучей вьющегося в снопе света, лившегося сверху, с обрыва.

      На убитом были резиновые сапоги, плотные спортивные брюки. Штормовка из непромокаемой ткани с надетым на голову капюшоном слегка задралась на спине. Противомоскитная сетка прилипла к лицу, залитому кровью. Карманы куртки были вывернуты. Документов никаких. Впрочем, и других предметов тоже, кроме носового платка. На левой руке японские часы «Сейко» с массивным браслетом. Часы шли и показывали начало третьего.

      По предварительному заключению судмедэксперта, смерть наступила часов пять назад, между 21 и 22 часами 27 июля.

      Справившись с первым волнением, Дагурова теперь действовала спокойнее. Горячность и какая-то внутренняя дрожь (кажется, ей удалось скрыть это от окружающих) сменились другой дрожью – было зябко и сыро, коченели кончики пальцев, державших авторучку.

      Врач, заметив, что Дагурова вконец продрогла, накинул ей на плечи свой плащ, оставшись в толстом свитере.

      – Смерть наступила сразу? – спросила следователь.

      – Наповал… – махнул Кабашкин рукой. – Ранение сквозное, от уха до уха…

      – Как вы думаете, положение трупа не изменяли?

      – Судя по потекам крови – нет.

      Этот вопрос следователь задала неспроста: ее смущали вывернутые карманы штормовки.

      Небо начало сереть. И тени людей, колыхающиеся в лучах света, были уже не такими четкими.

      Веселых делал какие-то странные проходки вокруг трупа, то приближаясь, то удаляясь от него. Вид у Артема Корнеевича был недовольный. Ольга Арчиловна поняла: при таком свете работать ему нелегко. Кабашкин тоже заметил состояние Веселых и, не обращаясь ни к кому, произнес:

      – Ничего, уже светает…

      Веселых мельком глянул на небо и попросил у Кабашкина закурить.

      – Проклятый