Дневник. На Поместный Собор. 1917–1918. Митрополит Арсений (Стадницкий)

Собор. Послание одобрено Собором и будет напечатано и распространено в сотнях тысяч экземпляров.

      Сегодня же в четыре часа тридцать пять минут вечера я выехал к «Троице»* на академический праздник*. Ехал я с митрополитом Московским Тихоном в предоставленном ему салон-вагоне. Тут же и туда же ехали епископ Орловский Серафим (Остроумов – мой ученик по Академии), протопресвитер Любимов и протоиерей П. И. Соколов. Удобство путешествия, издревле знакомый путь, прекрасная осенняя погода, причудливое расцвечивание опадающих листьев, – все это способствовало доброму настроению, которое так редко теперь бывает ввиду тяжких переживаний. Тут прочитали в газетах о взятии немцами островов Эзеля и Даго и о десанте в Лифляндии, значит – об угрозе Петрограду, Пскову, Новгороду. Омрачилось настроение… Прибыли в Посад с опозданием в семь часов. Едва-едва успел на литию, и то потому, что непосредственно направился в храм, где просительная ектения шла уже к концу. Тотчас же облачился и вышел с многочисленным сонмом сослужащих. Храм битком набит молящимися. Сильная жара. С душевным утешением выходил затем с Преосвященным Серафимом на величание и помазывал елеем до конца. Все-все пришло мне на память. Семь лучших лет своей жизни провел я здесь*. Все тяжелое забылось, и осталось одно только хорошее, незабвенное. Богослужение обставлено прекрасно. Монашествующая – профессорская и студенческая братия создали особенный уют и чин. Прекрасно спели подобны. Студенты воодушевленно поют, пусть и не всегда художественно. Но слышна юношеская мощь и видна осмысленность в пении и чтении. Окончилась всенощная в десять вечера, и затем в ректорских чертогах предложена была закуска и чай. Присутствовали некоторые профессора, инспектор Академии архимандрит Иларион и недавно только что избранный ректор профессор А. П. Орлов*, еще светский. Он – мой ученик. Прекрасный был студент, затем и хороший профессор. На следующей неделе он будет возведен в подобающие священные степени. Избрание ректора-бельца – первые плоды академической автономии. Не могу что-либо глаголать вопреки выбора: Орлов достойный избранник. Но в ректорских чертогах* жить он не будет, так как он семейный человек. Значит, здесь будет гостем. Не понимаю, почему не избрали инспектора Академии архимандрита Илариона. По-моему, он был бы не менее достойным избранником. Но, видно, не хотели монаха. «Все еще находятся под живым впечатлением монашеского гнета епископа Феодора» – так себя оправдывают автономисты… В сердечной, задушевной беседе посидели мы до двенадцати часов, а затем распростились. Я ночевал в «своем» кабинете, который мною был перестроен, перекрашен, снабжен книжными шкафами. Рядом со мной в бывшей «моей» спальне помещался Преосвященный Серафим. Помолившись Богу, я долго не мог уснуть. Вся жизнь академическая предстала как на ладони. Все-все здесь для меня дорого и незабвенно. Какое для меня счастье, что я был ректором Московской Академии, недостойным преемником такого великого человека,