Слуга. Николай Александрович Старинщиков

Но каким образом? Неужели Политику понадобилась помойка за колючей проволокой? В Северный ходу нет никому, зато помои, скорее всего, текут в реку. Не могут не течь. Возможно, это огромная, в человеческий рост, труба. А может быть, судоходный канал либо ручей. Не то ли это устье, мимо которого ходил пассажирский катер? Взглянуть бы на то место.

      Михалыч поднялся и пошел в сторону пристани. Рядом с ней, около одной из лодок, копошились двое.

      – Здорово, ребята.

      – Привет…

      Ребята явно не хотели разговаривать.

      – А что, местные теплоходы теперь точно не ходят?

      – Ходят… В Нефтеюганск, например…

      – Мне бы до следующей пристани и обратно – забыл у шкипера документы, а теперь не доберусь никак. Нельзя ли как-нибудь?

      Мужики не поднимали голов от лежащего на песке подвесного мотора, и Михалыч решил действовать наверняка.

      – Тогда я сбегаю, ребята?

      – Куда?

      – За литром в магазин.

      – Ну, сбегайте…

      Мужики тут же подняли с песка мотор и понесли к корме дюралевой лодки.

      А вскоре Михалыч любовался окрестностями. Лодка, гремя мотором, билась носом о волны. Справа тянулся высокий берег, поросший кустарником. Над берегом тянулись бетонные столбы с колючей проволокой – за ними виднелась территория Северного. Некоторые из столбиков когда-то свалились в обрыв и так висели в обнимку с проволокой. За ограждением виднелись пустующие вышки часовых. Охрана по периметру теперь велась электронными средствами.

      Вот и устье неизвестного ручья, перехваченного поперек бетонной дамбой. В дамбе имелось подобие шлюзовых ворот. В этот момент они были открытыми. Через них выползал небольшой теплоход.

      Михалыч прочитал вслух:

      – «Коршун»!

      – Он самый… – подтвердил рулевой.

      – А что он тут делает?

      – Положено! По инструкции!

      – Выходит, с реки можно попасть в город?!

      – Естественно…

      Ребятам нравилась некомпетентность Михалыча.

      – А эти? – он указал на ряды лодок, лежащих вверх днищами на песке.

      – У них свои пропуска…

      Пристань располагалась на километр ниже. От нее на глиняный яр поднималась бетонная лестница – за ней виднелись ворота КПП. И над всем этим смотрели из-за косогора жилые дома. Михалыч увидел это место еще первоклассником, с теплохода, – они направились тогда с учительницей в городской цирк. Ничего с тех пор не изменилось, кроме рекламных щитов. Они торчали теперь повсюду.

      Моторка шоркнулась носом в берег. Михалыч ступил на песок, поднялся трапом на дебаркадер. На стене висело расписание – пароходы ни в поселок, ни в деревню давно не ходили. Это Михалыч и без расписания знал. В боковом помещении сидел шкипер в клетчатой рубахе, лет тридцати.

      Для вида, спросив у служивого, почему отменили маршруты в Дубровку, Михалыч развернулся и вышел. Откуда шкиперу знать, почему отменили местные рейсы двадцать