Слуга. Николай Александрович Старинщиков

время терял. Зато встретил там Чачина.

      Они выпили по первой и нехотя закусили, а закусив, налили по второй и по третьей, вспоминая теперь не только учительницу Валентину Ивановну, но и всех остальных обоего пола – кто и где живет, да и жив ли еще, чего в жизни достиг. Вспомнили про Бутылочкина – тот служил старшим прапорщиком на Тихом океане. Вспомнили даже про то, как этот товарищ припёрся в школу с бутылочкой, наполненной чернилами, и старинной ручкой. Оттого и прилепилась к нему новая фамилия – Бутылочкин. Виделись недавно. А вот Физика видеть не приходилось. Тот, как защитил кандидатскую, так и пропал с концами.

      Что ж, бывает. Михалыч вдруг решил попросить о важном одолжении. Мужики навострили уши.

      – Просьба моя простая: вы меня никогда здесь не видели и со мной незнакомы.

      Ребята сверлили его глазами – с трех сторон.

      – Так надо. Для дела.

      – Военная тайна, что ли?

      – Вроде того… Мы еще встретимся, посидим…

      Друзья обещали. Никто из них не знает парня по имени Кожемяка.

      После пятой рюмки Михалыч как-то сразу потерял им счет, и разговор перешел на «политику». Вначале ругали «мирового жандарма», потом родное правительство и, наконец, приступили к местной олигархии. Друзья говорили о том же, что и ребята в полиции. Это был гротеск: впереди всех на белом коне сидел Сухофрукт – олигарх № 1, банкир. Вторым выступал Политик. Это был пеший человек, вооруженный мечем и щитом. Далее следовали три второстепенные фигуры, без которых, однако, орнамент терял причудливость.

      Михалыч был рад встрече, он никуда не спешил. При необходимости друзья могли заночевать, не отходя, как говорят, от кассы. Всё так и было бы, не залай во дворе собака. Михалыч, опередив мать, выбежал в сени: на крыльце стоял Иванов.

      – Михалыч, надо поговорить… Без свидетелей…

      Оперативник спустился с крыльца, косясь в проем приоткрытых ворот. Гуща сидел за рулем.

      – Пришла телефонограмма за подписью Тюменцева. Требует информацию о работниках полиции, не подчиненных управлению, – об отпускниках, командированных и прочих.

      – Вот даже как?

      – С учетом недавних событий, я бы ушел от греха подальше.

      – Может, зайдешь на минуту?

      – Даже ни на секунду.

      Иванов вышел. Мотор фыркнул за воротами и вскоре затих.

      Михалыч вернулся в дом. Ребята оживились:

      – Ну, кто там?

      – Отзывают. Утром надо быть в конторе.

      Михеичев Николай улыбался. Завтра? Ну, так это же не сегодня.

      – Я очень вам благодарен… Но мне пора.

      До отправления автобуса оставалось тридцать минут. Надев фуражку и взяв в руку китель, Михалыч достал из-под кровати контейнер, подошел к двери. Мать тряслась у косяка. Она не верила в стремительный отъезд сына.

      – Неужели так и поедешь – прямо сейчас?

      – Никого к себе не пускай. А лучше – отправляйся-ка ты ночевать к тетке Матрене. Ты меня поняла?

      Мать согласно качнула головой. Друзья поднялись с насиженных мест. Чачин ухватил