Незримые фурии сердца. Джон Бойн

выйдете раньше? – поспешно поправился он.

      – Хотите пересесть к окну? – спросила мать. – Да? Пожалуйста, мне все равно, где сидеть.

      – Нет-нет, я просто так спросил. Мне и здесь хорошо. Если только вы не собираетесь угоститься бутербродом с яйцом.

      – У меня вообще нет еды. К сожалению.

      – В моем чемодане лежит кусок буженины. Могу вам отрезать, если хотите.

      – Я не смогу есть в дороге. Стошнит.

      – Позвольте узнать ваше имя?

      Мать помешкала:

      – А на что вам?

      – Чтоб обращаться к вам по имени, – сказал парень.

      Только сейчас мать разглядела, какой он симпатичный.

      Лицо прямо девичье, рассказывала она. Чистая кожа, не познавшая унижения бритвой. Длинные ресницы. Непослушные светлые пряди, падающие на лоб и глаза. Что-то в его облике говорило, что он не представляет никакой угрозы, и мать наконец смягчилась, отбросив настороженность.

      – Кэтрин, – сказала она. – Кэтрин Гоггин.

      – Рад знакомству. А я Шон Макинтайр.

      – Вы из Дублина, Шон?

      – Нет, я живу неподалеку от Баллинколлига. Слыхали о таком?

      – Слышала, но бывать не бывала. По правде, я вообще нигде не бывала.

      – Ну вот, теперь побываете. В Большом чаде.

      – Да, побываю. – Мать посмотрела на проплывавшие за окном поля, на ребятишек, которые скирдовали сено и, подпрыгивая, махали автобусу.

      – Часто туда-сюда скачете? – помолчав, спросил Шон.

      – Что я делаю? – нахмурилась мать.

      – Я про Дублин. – Шон схватился за лицо, и сам, видимо, недоумевая, почему всякий раз что-нибудь да ляпнет. – Вам часто приходится туда-сюда ездить? У вас там родственники?

      – У меня ни одной знакомой души за пределами Западного Корка. Еду в полную неизвестность. А вы?

      – Я там никогда не бывал, но вот дружок мой месяц назад туда отправился и тотчас получил работу в пивоварне Гиннесса. Говорит, и для меня местечко найдется.

      – Работники-то, поди, не просыхают.

      – Нет, там с этим строго. Начальство и все такое. Мастера следят, чтоб никто не присосался к портеру. Приятель вот говорит, там дуреешь от одного только запаха хмеля, ячменя и дрожжей. Этим запахом, говорит, пропитаны все окрестные улицы и тамошние жители ходят точно поддатые.

      – Значит, напиваются задарма, – сказала мама.

      – Друг говорит, через пару дней к запаху привыкаешь, но сперва мутит здорово.

      – Мой папаша обожает «Гиннесс». – Мать припомнила горький вкус напитка из бутылки с желтой этикеткой – иногда отец ее приносил пиво домой, и однажды она втихаря его отхлебнула. – Вечером по средам и пятницам он в пабе как часы. В среду позволяет себе только три пинты и приходит домой не поздно, но уж в пятницу напивается вдрызг. Домой заявляется часа в два ночи, будит мать и требует, чтоб ему подали сосиски и кровяную колбасу. А если мама откажет, дерется.

      – У моего папани всю неделю пятница, – сказал Шон.

      – Потому вы и решили уехать?

      Шон пожал плечами, долго молчал и наконец