Охота на овец. Харуки Мураками

бутылку этикеткой ко мне. Я кивнул ему – и он, вынув пробку с едва слышным, ласкающим ухо щелчком, разлил вино по глотку на бокал. Я ощутил на языке концентрированный вкус денег.

      Метрдотель удалился, и два официанта, сменяя друг друга, выставили на стол три больших блюда и пару тарелок. Затем официанты исчезли, и мы снова остались вдвоем.

      – Очень хотелось увидать твои уши. Чего бы это ни стоило, – сказал я откровенно.

      Не отвечая ни слова, она положила себе паштета с печенью и пригубила вино.

      – Что, зря побеспокоил?

      Она еле заметно улыбнулась:

      – Хорошую французскую кухню очень трудно назвать беспокойством…

      – А разговор об ушах – беспокойство?

      – Тоже нет. Все ведь зависит от угла зрения, верно?

      – Так давай говорить под твоим любимым углом.

      Она поднесла ко рту вилку и слегка изогнулась, потянувшись навстречу руке.

      – Говори, что думаешь. Вот и будет «под моим любимым углом».

      Мы помолчали какое-то время, занятые едой и вином.

      – Я сворачиваю за угол, – заговорил я. – И кто-то впереди меня тоже сворачивает за следующий угол. Мне не видно, кто это. Я успеваю разглядеть лишь краешек белой одежды, мелькнувший в последний момент. Этот белый лоскут мельтешит, почти ускользая из виду, – но никак нельзя отделаться от него совсем… Знакомо тебе такое?

      – Вроде знакомо…

      – Вот такое же ощущение у меня от твоих ушей.

      Вновь погрузившись в молчание, мы продолжали ужин. Я подлил вина ей, потом себе.

      – Ты же не о картинке в голове говоришь, а о самом ощущении, так ведь? – уточнила она.

      – Конечно.

      – А раньше ты никогда подобного не испытывал?

      Немного подумав, я покачал головой:

      – Нет.

      – Получается, все из-за моих ушей?

      – Я не уверен… Уверенность в чем-то – вообще очень скользкая штука… К тому же я еще ни разу не слышал, чтобы форма ушей вызывала у кого-то все время одни и те же чувства…

      – Ну, один мой знакомый всегда начинает чихать при виде носа Фарры Фосетт-старшей. А согласись: в том же чихании очень много чисто психологического. Какая-то причина порождает однажды случайное следствие – и вот то и другое уже связано в нас, да так, что не разорвать…

      – Я, конечно, не знаю, что там с носом у Фарры Фосетт-старшей… – начал я, отхлебнул вина и забыл, что хотел сказать.

      – В твоем случае – что-то другое? – спросила она.

      – М-м-да, немного другое, – ответил я. – Что-то совершенно неуловимое – и в то же время страшно конкретное, важное… – Я развел руки на метровую ширину – и резко сдвинул ладони до промежутка в какие-то пять сантиметров. – Не знаю, как лучше сказать…

      – Феномен концентрации на неосознанных мотивах.

      – Именно так, – сказал я. – Ого, да ты раз в десять умнее меня!

      – Я ходила на курсы.

      – На курсы?

      – Да. Заочные курсы по психологии.

      Мы разделили на двоих остатки паштета. Я опять забыл, что хотел сказать.

      – Значит, ты пока