Синее слово. Екатерина Беляева-Чернышёва

я нерешительно стою

      у края этой пропасти прекрасной,

      и не могу произнести «люблю»,

      и чудится, что всё вокруг – напрасно?..

      Сомнения клубятся серой пылью —

      всё не пойму из наших встреч земных:

      способны ли твои к полёту крылья,

      и вообще ты помнишь ли о них?

      КРЫЛЬЯ. ВЗРОСЛОЕ

      Всем моим посвящается

      Чёрное – белое. Холод – жара.

      Вечно звучащее: «Надо. Пора».

      Вечно-родное, летящее мимо.

      Дверь закрывается – неотвратимо.

      Верить – не верить, запомнить – забыть.

      Это посмертное право – любить.

      …Знаешь, любое прощание – смерть.

      Не выходи за порог смотреть.

      Просто ли видеть, как вдалеке

      тает фигурка? Так на песке

      белом прибрежном – тают следы,

      так уплывают весенние льды,

      так замерзают зимой в холода,

      так забывают меня – навсегда.

      Время, я тоже училась жить.

      Проще остаться, чем уходить.

      Тупо, бессмысленно, глядя на пламя —

      проще, чем так вот – своими руками!

      Проще, чем, первым шагнув в пустоту,

      крылья успеть отрастить на лету.

      Многие я не постигла науки,

      так не давалось забвение в руки.

      Так зачастую я наперёд

      знала откуда-то – не приведёт

      встретиться снова придирчивый случай

      (зная, что с кем-то не встретиться – лучше),

      просто и радостно, трудно и сложно —

      помнила – бережно, страстно, тревожно —

      каждую каплю в мерцании вод,

      каждую встречу и каждый уход.

      …Что ты, ведь я не просила иного.

      Жизнь моя, память, синее слово,

      если б не это – я, падая вниз,

      не захотела б, наверно, спастись.

      «Мне тридцать… Игра, право слово, не боле…»

      Мне тридцать… Игра, право слово, не боле.

      Я девочка, женщина, ветер на воле.

      Внезапная блажь, потаённое зелье —

      ещё на губах не застыло веселье —

      но я уже знаю, что скоро поманит

      иное, что прошлое плотно затянет

      туманом. И скрипнут протяжно ворота;

      я стану лишь временем, точкой отсчёта…

      Мне скоро прибиться, прижаться к коленям —

      и я ещё верю случайным мгновеньям,

      но втайне уже начинаю прощаться

      и медленно, необратимо меняться.

      ЦИКЛ «МАСТЕРА СУДЕБ»

      1. БЕГ

      От вокзала до вокзала,

      с вечера до дня —

      рельса, рельса, шпала, шпала —

      вертится земля.

      Ночь да лёд с огнём и ветром,

      кобальт и базальт.

      Нежно-персиковым светом

      светится асфальт.

      Поезд наш вот-вот прибудет,

      через пару лет.

      Сволочные это люди —

      Мастера Судеб.

      В поднебесье лики строги,

      только мы – ничьи.

      По деревьям вдоль дороги

      трауром –