Евангельские идеалы и исторические реалии церковного пути. Епископ Дионисий Алферов

Ведь, в отличие от Павла, Иоанн – все-таки, скорее, галилейский рыбак, чем кто-то еще, во всяком случае, человек, явно уступающий Павлу в смысле общего образования. Вообще, исследование грамотности в древнем мире, проведенное, например, К. Эвансом [6], дает пищу для интересных размышлений. Эванс задался вопросом: умел ли Иисус читать и писать, и, убедительно обосновав свой утвердительный ответ, попутно открыл такую картину. Оказывается, в древнем мире разница между умением писать и читать была гораздо больше, чем сейчас. Читать умели практически все, вплоть до рабов. Нацарапать надпись на стенке (как откапывают в Помпеях) или на клочке папируса (как у нас в Новгороде на бересте) могли тоже очень многие. Но писать какой-то серьезный документ на папирусе (тем более, пергаменте) отваживался далеко не каждый. Это объясняется сложностью древних классических языков, сложностью изображения самих букв, не стилизованных, как теперь, сложностью, наконец, в использовании примитивных письменных принадлежностей. В век гелевых и шариковых ручек трудновато, конечно, вспоминать про древние трости и перья, но еще труднее современному человеку овладеть этими древними орудиями письма.

      У нас нет сомнений, что и Павел, и Петр, и Иоанн могли понимать, читать и говорить по-гречески. Но Павел, давший в посланиях немало намеков на работу своего греческого писца, показывает, что писать по-гречески послания он сам все-таки почти не решался. Тем более, повторим, это касается Петра и Иоанна. Да, любому из нас на примере родного славянского языка это очевидно. Вы можете славянские богослужебные книги читать, как газету, полуустав XIV века прочтете уже с напряжением, а устав XI века уже с огромным трудом. Вы можете даже говорить на славянском относительно сносно, но даже при этом вы не рискнете сами написать какой-либо славянский текст без специальной подготовки, опасаясь множества возможных ошибок. Если у вас есть языковой опыт подобного рода, вы без малейшего колебания согласитесь с тем, что Иоанну, безусловно, требовался грамотный греческий писец. Прибавим сюда, как говорится, «до кучи», еще и то соображение, что во времена Иоанна люди не знали очков, а для старого человека одно только это обстоятельство способно было полностью отстранить его от письменного прибора.

      Теперь еще одно соображение из области, так сказать, «бытовой геронтологии». Старый человек (не пожилой, а именно старый, около 90 лет) не сможет надиктовать своему писцу длинный, стройный и связный текст. Скорее, он даст общий рассказ, со множеством повторов и возвратов (а, я еще упустил это…), а потом попросит все это связно записать. Такие воспоминания поневоле потребуют редакции. Писец при старце волей-неволей возвысится в чине сперва до редактора, а потом, извините, и до соавтора может дорасти.

      И если старец попробует проверить, что же получилось у его писца, записавшего его воспоминания с его слов, то очень вероятно, что ему придется текст не вычитать самому, а выслушать на слух (очков-то нет!). Как в 90 лет человек воспринимает текст на слух, не догадываетесь?

      Тот,