Кавалер Красного замка. Александр Дюма

незнакомка, – вы заблуждаетесь, я так же, как и вы, предана республике.

      – В таком случае, если вы истинная патриотка, гражданка, то вам нечего скрывать. Откуда вы шли?

      – О сударь, будьте милосердны! – сказала незнакомка.

      В этом слове «сударь» отразилась такая нежная, глубокая скромность, что Морис по-своему понял ее чувства.

      «Нет сомнения, – подумал он, – что эта женщина возвращается с любовного свидания».

      И сам не понимая почему, ощутил сильное стеснение в груди.

      С этой минуты он шел молча.

      Ночные путники добрались до улицы Веррери, встретив по дороге три или четыре патруля, которые, впрочем, благодаря паролю дали им свободно пройти. Но офицер последнего дозора выказал некоторое упорство.

      Тогда Морис счел нужным кроме пароля сообщить свое имя и домашний адрес.

      – Так, – сказал офицер, – это относится к тебе, а гражданка?

      – Гражданка?

      – Кто она такая?

      – Она… сестра моей жены.

      Офицер пропустил их.

      – Стало быть, вы женаты, сударь? – проговорила незнакомка.

      – Нет, сударыня, а что?

      – В таком случае, – сказала она, смеясь, – вам проще было бы сказать, что я ваша жена.

      – Сударыня, – сказал в свою очередь Морис, – звание жены священно, это звание не должно употреблять без разбора: я не имею чести вас знать.

      Тут и незнакомка почувствовала, что сердце ее сжалось. Теперь замолкла она.

      Тем временем они перешли Мариинский мост. Молодая женщина ускорила шаги по мере приближения к своему жилищу.

      Прошли и Турнельский мост.

      – Вот мы, кажется, и в вашем квартале, – сказал Морис, ступив на набережную Сен-Бернар.

      – Да, гражданин, – сказала незнакомка, – и здесь больше всего нужна ваша помощь.

      – Странно, сударыня, вы мне приказываете быть скромным, а между тем все делаете, чтобы возбудить мое любопытство. Это невеликодушно. Удостойте меня хоть малейшего доверия. Я, кажется, заслужил его. Не окажете ли вы мне честь сказать, с кем я говорю?

      – Вы говорите, сударь, – подхватила незнакомка, улыбаясь, – с женщиной, избавленной вами от величайшей опасности, которой она когда-либо подвергалась, с женщиной, которая на всю жизнь останется вам признательной.

      – Это слишком много, сударыня. Я не заслуживаю столь продолжительной благодарности; довольно бы одного мгновения, за которое вы произнесли бы ваше имя.

      – Невозможно.

      – Но вы бы назвали его первому офицеру, которому вас сдали бы под стражу.

      – Никогда! – вскрикнула незнакомка.

      – Тогда вас отправили бы в тюрьму.

      – Я готова на все.

      – Но тюрьма в нынешние времена…

      – Эшафот, я это знаю.

      – И вы предпочли бы эшафот?

      – Измене… Сказать свое имя – значит изменить!

      – Не говорил ли я вам, что вы меня… республиканца, заставляете разыгрывать странную роль.

      – Вы играете роль великодушного