Вертиго. Саша Додо

больной – это и был отец Аманды.

      Аманда оказалась в огромном зале, очень теплом для глаз. Большие окна выходили на каменный сад, за которым виднелся лес и кусочек озера. Деревянные колонны уверенно подпирали крышу, а камин мечтал, чтобы в него снова бросили дров и он смог вдоволь подышать через трубу. В этих местах камины очень прихотливы и дышат исключительно дымом. Мебели было минимум, на каменных стенах не висело ничего.

      Кох усадил Аманду на диван, который глядел в сторону леса, возможно даже, что он смотрел на небо – сегодня оно было очень густо населено невинными белоснежными облаками. Несмотря на концерт, на третьем этаже были слышны только звуки иссякающего дыхания камина.

      Сара разглядывала Аманду, как зачарованная. Она была восхищена их сильным сходством с отцом. После небольшой паузы их взгляды встретились, и Сара сказала:

      – Здравствуй, Аманда! Я очень рада, что ты приехала! Как дорога?

      – Всё хорошо.

      – Может, ты хочешь пообедать или в душ?

      – Я хотела бы увидеть отца.

      – Да, конечно. Только перед тем, как ты его увидишь, ты должна знать о его состоянии.

      Сара взглянула на доктора.

      – Аманда, есть предположение, что он находится в непрерывной амнезии. Она возникает чаще всего вследствие глубокого потрясения или повреждения коры головного мозга. Это не просто потеря памяти прошлого, всех обретенных знаний, но и отсутствие памяти каждого последующего события. Я его лечащий врач и хочу, чтобы ты знала, что я не отношусь к этому диагнозу серьезно – я поставил его для отвода глаз. Я уверяю тебя, происходящее с Клодом – в стороне от традиционного взгляда психотерапии. Мы имеем дело с «синдромом Дюбари».

      Как и у каждого пациента этой больницы, у твоего отца свой синдром и свое лечение. Вследствие какой-то случайности в сознании твоего отца произошел переворот, который заставил весь его прошлый опыт слиться в одно полотно со всем возможным опытом, а описать красоту этого полотна не представляется возможным. Это некая универсальность, которая не оставила ему ни единого шанса оставить ее хоть на миг.

      Он пребывает в ослепительном самозабвении – измерении, в котором отсутствует символический язык и вообще какой-либо другой язык, как если бы внимание непрерывно было направлено само в себя. И вся сложность лишь в том, что это случилось не сознательно, а случайно. Если применять традиционные методы, то может произойти неестественный распад преобразованного опыта – и тот, кто к нам вернется, может не иметь ни малейшего отношения к тому, кем он был ранее. Прежним останется только тело, поэтому важно создавать необходимую информационную среду, которая способствовала бы его возвращению. Другими словами, единственным эффективным способом помощи, на мой взгляд, будет рассказывание историй из его жизни близким человеком. Ему достаточно вспомнить один фрагмент, одну картину, мысль из его истории –