Королева мертвых. Катерина Риш

на движение воздуха, тошнотворный запах, вырвавший его из лап сна, будто намертво въелся в землю.

      Паруку все же удалось кое-что рассмотреть – черное пятно кострища, кожаные плащи, в которые братья заворачивались перед сном, какие-то зеленые искорки и нечеткие разбросанные вещи. Лошадей не было.

      Что случилось вчера? Где лошади? Парук не помнил. Вчера для него не существовало.

      Последнее воспоминание обрывалось на том, как на закате они разбили этот лагерь. После дня, проведенного в седле, за преследованием мужчины на мертвом коне, Парук устал настолько, что не чувствовал ног. Боль в мышцах и сейчас была настоящей.

      На закате Братья развели огонь, достали фляги с крепким вином. Из еды оставался только хребет луговой собачки, которую они поймали и зажарили еще вчера. Днем они не делали привалов и не охотились, чтобы не упустить из виду всадника. Парук помнил, что несмотря на жуткий голод, отказался от еды и, замотавшись в плащ, рухнул возле костра спать.

      Где и проснулся сейчас. На следующее утро, ведь верно? Или сколько времени прошло? Почему брат, кажется, Клейон, не разбудил его перед рассветом, когда Паруку выпала очередь дежурить?

      Голова раскалывалась, кислый привкус во рту обещал продолжение.

      Парук пополз к лежаку справа от костра. Ладони кололи острые зеленоватые камешки, которыми была усеяна земля. Если лошадей нет, может быть, братья отправились на охоту? Непонятно только, почему без него и вдвоем. Да и как он не услышал их?

      Парук нащупал задубевшую кожу плаща, шероховатую на ощупь. Под ней что-то было.

      Или кто-то.

      Парук провозился с плащом дольше, чем следовало. Пальцы не слушались. Плащ пришлось отдирать, словно забытую на ране повязку.

      От ударившего в нос медного запаха тошнота вернулась. Парук коснулся холодного как камень тела. Пальцы стали мокрыми. Кровь еще не застыла.

      Он скорее нащупал, чем увидел раны в груди и на животе. Лицо превратилось в кашу – брата было не узнать.

      На четвереньках Парук пополз к другому лежаку.

      Второй брат тоже был мертв. Изуродованное тело лежало в неестественной скрученной позе, а плащ был накинут сверху. Уже после того, как все закончилось.

      Парук не знал, сколько времени он просидел между двух трупов.

      Солнечное пятно карабкалось все выше по чистому небосклону, и колыхалось изумрудное море равнинных трав.

      Их убили.

      Кто-то пробрался в лагерь ночью и зверски убил их. Они были незваными гостями здесь. Что еще можно ожидать от нежити?

      Почему эти убийцы, если их было несколько, – а в одиночку ни один скелет не справился бы с крепкими живыми буйволами, какими были его братья в ярости, – почему они оставили в живых Парука? Ведь он спал в двух шагах от них. И почему шум борьбы не разбудил его? Братьев не убили одним аккуратным движением в затылок. Их раны кричали об этом.

      Парук, конечно, спал мертвым сном, но…

      Он посмотрел на свои руки. Потемневшие от крови и земли пальцы задрожали под его взглядом.

      Когда он проснулся, его пальцы уже были в крови.

      Нет… Как?… Он бы никогда… Ведь…

      Ведь