Я иду на восток. Александр Витальевич Кретов

девочки с огромным рюкзаком.

      – Слушай, ты можешь вывести меня на восток?

      – На восто-о-к?

      Таращится, будто только заметил меня.

      – Мне надо за город, понимаешь? Я пытался по дороге, там эти, в зеленом, не пускают.

      – А-а-а, на восток, – хлопнул ладонью по лбу. Опять притворятся, что не понимал.

      – Нет, не могу. Машина сломалась. Сами видите.

      Громадный рюкзак уже видно над крышей автомобиля.

      – А если я приведу механика и он починит?

      – Конечно! О чем речь.

      – Что конечно?

      – Конечно, приводи. О чем речь!

      Топ-топ – по асфальту маленькие ножки в белых туфельках выходят из-за машины.

      Срежу через гаражи. Быстрым шагом, словно участник спортивной ходьбы. Разбитый асфальт врезается в тонкие подошвы ботинок. Между гаражей – трава. Ни в коем случае не наступать на нее: там раздавленные шприцы и человеческое дерьмо. В черных проемах вместо ворот – кучи мусора. Вот упертая! Все так же плетется сзади. Изредка поднимает голову, будто убедиться, что не отстала. Я остановился. Из черной дыры гаража на меня пялились два неподвижных синих глаза. Она тоже встала. Обладатель синих глаз лежал у дальней стенки гаража.

      – Зачем идешь за мной?

      Пришлось кричать из-за большого расстояния между нами. Она пожала плечами.

      – Домой иди.

      Смотрит под ноги. Молчит.

      – Я тебя с собой не возьму.

      Синие глаза моргнули. Изо рта выплеснулась струя слюны. Снова аккуратно по разбитому асфальту. Только не наступи на траву! Белые туфли в шаге от меня.

      – Ты где живешь?

      Она отвернулась.

      – Пошли.

      Теперь она впереди. Я следом. Позади гаражи. Ну и ладно. В противоположную сторону от сломанной машины, по тропе между двумя кустарными изгородями. Такое ощущение, что здесь водят коров или лошадей. Ветки и листья местами оборваны, будто их жевали на ходу.

      Тропинка вывела к пятиэтажным домам. Вчетвером они словно склонились над детской каруселью в центре двора. Из двенадцати сидений только на трех полусгнившие доски. Остальные – голые железные прутья. Закутанный в розовую кофту ребенок сидел на карусели. Второй, в серой тяжелой шинели до щиколоток, держась за железный прут, пытался ее раскрутить.

      Одежда не по погоде. Почему они одни? Девочка прошла мимо карусели, завернула за угол пятиэтажки. Где хоть кто-нибудь? Только молчаливые проемы окон наблюдают за каруселью. Ну ладно. За углом – открытая дверь подъезда. Девочка все так же, не оглядываясь, к лестнице. Ступеньки. Едва ли их можно так назвать. Мелкие бетонные катушки и почти ровный наклон крутой горки. Так, аккуратно, придерживаясь за стену. Она вообще ползет на карачках. Вот так просто, даже не запираешь дверь? Просто толкнуть ее плечом? Массивная дверь поддается с трудом. Все, дальше не открывается.

      Девочка проскользнула в приоткрытую щель. Рюкзак застрял. Она забилась, как пойманная в ловушку рыба. Рюкзак скрылся за дверью. Ну что ж, последуем примеру хозяйки дома. С трудом сам, потом – с натугой рюкзак. Отлично, я внутри. Так вот, что мешает